Он снова взял папку «Круг» и положил её на стол.
– Ладно, ублюдок. Мы снова начали.
4. Убийство на мосту: философия боли
Мост Риверфронт – старая артерия Детройта. Камень и сталь, пережившие времена, когда понизу шли караваны, а поверху – грузовики и страх. Он соединял два берега, два Детройта – живой и мёртвый. На одном – огни, на другом – пустота. Именно здесь убийца решил сказать следующее слово.
Жертва лежала прямо на перилах. Спина выгнута, как будто её оставили в танце. Руки аккуратно сложены. Лицо закрыто куском белой ткани, на которой – красная круговая метка, будто начерченная губами, но кровью. Рот на ткани вырезан: из него торчит лист бумаги, сложенный вдвое.
Аарон Блэйн застыл на месте. Это было не просто убийство. Это была композиция. Он чувствовал, как его собственное тело начинает напрягаться, как будто в нём кто-то поворачивает ключ изнутри.
– Он снова оставил письмо, – сказал Дэвис, подойдя ближе. – Почерк печатный. Чернила старые. Бумага обожжена по краям. Он хочет, чтобы это запомнили. Чтобы каждый кадр в голове горел.
Аарон достал перчатки и осторожно вынул письмо. Развернул. Там было всего три строки:
«Ты смотришь – и ничего не видишь.
Ты дышишь – и не чувствуешь.
Значит, ты мёртв. Но это не твоя вина.»
Аарон прочитал вслух.
– Он… он философ? – тихо спросил он.
– Нет, – ответил Дэвис. – Он – воспитатель. И это письмо – не для нас. Это для неё. Он сделал из неё сообщение. Понимаешь? Он не убивает ради смерти. Он показывает, что мы не живём.
Аарон молчал. Мост трещал под колесами дальнобоя. Под ним бурлила река – тёмная, жирная, будто нефть. На фоне всё этого тело выглядело почти… церемониально.
Судмедэксперт подошёл к ним с планшетом.
– Жертва – Линда Кросс, 29 лет. Пропала три дня назад. Была студенткой, активисткой, писала о правах заключённых. Из семьи баптистов. По телу – нет следов сексуального насилия. Всё очень… чисто.
Пауза.
– Но есть интересное: на её спине выжжен тот же символ. Только внутри круга – три точки. Равносторонний треугольник.
Дэвис сразу насторожился.
– Треугольник внутри круга, – повторил он. – Старая алхимическая метка. Иногда её называли «Предел боли». Она означает, что страдание – это форма познания.
Аарон вздрогнул.
– Вы правда думаете, он… философ?
– Он – больше, – тихо ответил Дэвис. – Он религиозен. У него свой культ. Свой взгляд на мир. Он не считает это убийством. Для него это инициация. Он как будто говорит: «Вы страдаете? Наконец-то вы чувствуете что-то настоящее».
Ветер налетел резкий, срезая звуки. За спиной затрещала плёнка, ограждающая место преступления. В этот момент Аарон понял: это не просто детективное дело. Это – игра с самим существованием.
– Он мучил её? – спросил он.
– Нет, – ответил судмед. – Наоборот. По данным – смерть наступила мгновенно. Сломан первый шейный позвонок. Вероятно, она не поняла, что умерла.
– Значит, боль – не в теле, – произнёс Дэвис. – Она была в сообщении. Он не причинял боль, он показывал её необходимость.
Аарон смотрел на труп. На ткань, которая колыхалась от ветра. На мост, который будто держал на себе не только машины, но и смысл. Всё здесь было нарочно. Чётко. Символично.
– И это только начало, – добавил Дэвис. – Он строит узор. Мы видим только точки. Но когда их станет достаточно – появится картина. Только вопрос: успеем ли мы её прочесть?
В этот момент кто-то крикнул:
– Шериф! С другой стороны моста… под перилами!
