Валенсия и Валентайн - страница 16

Она обошла осколки керамики, лежавшие теперь в мутной кофейной лужице, и опасливо взглянула на часы, неодобрительно взирающие на нее со стены.

Она захлопнула дверь, но ей тут же пришлось лезть за ключом, чтобы отпереть замок – дверь успела ухватить ремешок сумочки. Весь путь до подножия лестницы Валенсия цеплялась за свои же ноги и в последний момент поняла, что забыла дважды проверить, выключена ли плита. Это походило на проклятие – она не могла никуда пойти, не проверив два или три раза, выключена ли плита, независимо от того, пользовалась она ею недавно или нет. Она попыталась вспомнить, бывало ли с ней такое до смерти Шарлин, потому что именно такой вопрос задала бы Луиза.

Похоже, это появилось уже потом.

Интересно. Именно так и сказала бы Луиза, записывая признание в свой журнал, пока Валенсия рассматривала бы кольца на ее узловатых пальцах. Действительно интересно, ведь смерть Шарлин не имела никакого отношения к плите. Луиза наверняка придумала бы какое-нибудь изощренное задание, выполнить которое пришлось бы до их следующей встречи. Задание было бы дурацким и невозможным, например оставить плиту включенной на весь день и всю ночь, и если ты не сгоришь дотла в своей постели, то излечишься от конкретной навязчивой идеи.

Она остановилась на секунду с ключом в руке, прислонившись к тяжелой стеклянной двери многоквартирного дома, и взглянула на лестницу, по которой только что спустилась.

Нужно проверить.

Нет. Это было нерационально, но не было неконтролируемо; всего лишь дурная привычка, не более того. Вот так, Луиза. Почувствовав прилив храбрости, она толкнула дверь и направилась к машине.

Она поехала в колл-центр. Отработала свою смену. И когда приехала домой, то почти не удивилась, обнаружив, что дом окружен машинами экстренной помощи и мигающими красными и синими огнями.

Весь день она задавалась этим вопросом, но теперь с ужасом осознала, что утром, на лестнице, приняла неправильное решение. Весь день она представляла себе эту картину, и теперь эти безжалостные мысленные образы вырвались из ее мозга в реальный мир. Она стояла в свете пламени своего пылающего многоквартирного дома вместе со 164 другими оставшимися без крова жильцами, наблюдая, как пожарные спасают помешанную старушку с третьего этажа. Пепел сыпался с неба серым серпантином, и когда хрупкие ноги, обутые в потрепанные домашние тапочки, коснулись земли, ее спасение встретили жидкими аплодисментами и отдельными приветственными возгласами. Но радость оказалась недолгой и утонула в коллективном вздохе ужаса, когда несчастная женщина лишилась чувств в подхватившей ее паре рук.

И вина за все это лежала на Валенсии. Нужно было вернуться. Это заняло бы одну минуту.

У стоявшей слева от нее молодой пары был такой вид, словно они собрались пойти поужинать, когда сработала пожарная тревога. Женщина надела платье, но не успела ни нанести макияж, ни выбрать украшения, а мужчина вышел босиком. Оба безуспешно пытались утешить орущего ребенка, который, похоже, лучше многих осознал суровую безнадежность ситуации. Рядом с ними девочка-подросток прижимала к себе двух детишек, один из которых громко хныкал. Похоже, из-за кошки.

Справа всхлипывал сидевший на телевизоре неряшливо одетый мужчина. Валенсия вспомнила, что видела его несколько раз выходящим из дома с гитарой в футляре. Однажды, много лет назад, он пригласил ее на шоу в соседнее кафе. Пригласил не потому, что хотел видеть ее, а чтобы она увидела его. Валенсия от приглашения отказалась, и больше он никогда с ней не разговаривал. Тот факт, что он спас от пожара телевизор, а не гитару, говорил о состоянии его музыкальной карьеры.