Я властелин неприкаянных душ и бунтарей, желающих пить кровь так, как велит им проклятая душа. Я лидер мнений и философ собственного течения нового поколения вампиров. Впредь я больше не собираюсь подчиняться обстоятельствам и быть у них на побегушках. Где мой лимузин, шейх? Где красные ковры и лепестки роз, устилающие путь к моему кортежу, в котором поместится дюжина Мэри, а водителем окажется аппетитная брюнетка, которую я в итоге тоже сожру?
Встречай меня Доха, трепещите арабские женщины – я иду и напеваю песенку Юрки Пекка « Почувствуй Берлин». Точнее она принадлежит всей его банде, но я всегда обращаю основное внимание на вокал, подражая и копируя финского оторвыша, на концерте которого я однажды был в Хельсинках. Ах, в Катаре погода прямо противоположна, но мне то что? Я чувствую этот город, который преклонится предо мной и добровольно отдавая своё чёрное золото, воспоёт моё имя, запечатлев его навечно в песках пустыни. Я наверняка знаю, что даже если покину это место, оставлю свой легендарный вклад и след на раскалённом тротуаре каждой улицы, заставляя словно сердце биться Доху и разносить по венам своих переулков мой бунтарский дух свободы и наслаждения жизнью.
Глава 5. Предприятие «Артерия»
Автобус вёз меня по какому-то промышленному району, где, кажется, я уже останавливался в прошлый раз. Шейх, по непонятной причине, не прислал для меня кортеж с охраной, а позволил главному инженеру насладиться поездкой в общественном транспорте. Зато из зарплаты не вычтут. Громкоголосый водитель распевал турецкую песню:
– Бу кадар ме, э бу кадар ме? Айдамасиз олдун сэн…
Я ощущал, как сорокоградусная жара душит весь салон, и женщины, обливаясь водой, не снимают хиджабов ни под какими предлогами. Вот за это я и люблю арабов. Они держат своё слово, чтут веру и никогда не обманывают! Выйдя на остановке, я направился к вывеске, которая зияла огромными буквами: "Артерия". Подойдя в упор, я был удивлён, обнаружив, что она расположена на пустыре. Вот же черт! Я и не догадался, что это всего лишь рекламный баннер. Но где же офис? Глядя на буквы и не понимая ничего по-арабски, я смотрел на указатель, видимо, напечатанный для нерадивых клиентов, которые вечно не могут найти дорогу: поворот, поворот и ещё один поворот. Следуя заданному маршруту, я всё оглядывался назад, сравнивая свой путь с баннером, и, упёршись в тупик, потерял его из виду.
Вдруг маленькая синяя железная дверь открылась, и из неё выскочил тот самый шейх. Я был немного обескуражен его простотой, но счёл это привычкой экономить и копить деньги. Пухленькие ручки вцепились в мои плечи. Белоснежная тоба потащила меня прочь от солнечных лучей, в ту самую дверь, словно я следовал за белым кроликом в другое измерение.
Мы двинулись по длинному серому обшарпанному коридору, из которого доносились людские стоны, и было как-то особенно жутко. Даже моё поместье не внушало столько страха, как эта забытая богом дыра, через которую мы брели, словно души умерших в поисках света. Резкий поворот, и вот мы в такой же убогой комнатушке, только уже обвешанной коврами на стенах, полу и подоконниках – словом, везде. Запах ладана с примесью человеческой еды натолкнул меня на мысли, что шейх держит собак. Я вздрогнул. Сам-то я кошатник. К счастью, все мои опасения развеялись, как прах кремированного мертвеца: рис принадлежал тому самому шейху. Он спохватился и, усадив меня на низенький диванчик, сам присел напротив. Принявшись угощать меня чаем, он разложил лаваш и сыр, мельтеша перед носом оливками. Я же гадал про себя: по всей видимости, я вошёл в здание через запасной и чёрный вход, но это уже не имело значения. Рис сыпался прямо на стол, и шейх поглощал его, как будто месяц голодал:
