К полудню в расположение роты подкатила крытая полуторка. Все офицеры и старшины были вызваны за получением зарплаты. Мы получали толстые пачки денежных купюр за прошлое и за будущее время. Что это? Почему так щедро выдавали деньги? Может, шоссе перерезано? Или мешки с деньгами стали в тылу не нужны? Первый раз за всю жизнь я держал в руках целое состояние.
– Откуда приехали? – спросил я начфина, который выдавал нам деньги.
– Откуда надо! Получил, и отходи побыстрей! В Селижарово телеграф работает, идите на станцию и переводите деньги домой.
Набив карманы деньгами, не будешь таскать их по окопам на передовой. «Нужно идти!» – подумал я. Ещё несколько офицеров роты пошли на станцию вместе со мной.
В этот день ничего существенного не случилось. Была вторая кормёжка. Вечером рота построилась и вышла на дорогу. Делая малые и большие привалы, и взяв направление на Ржев, мы продолжали двигаться к Кувшинову.
* * *
Из Селижарова наша рота вышла с рассветом. Других рот нашего батальона мы на дороге не видели. В пути мы сделали несколько привалов и к вечеру подошли к Кувшинову. По дороге не встречалось ничего примечательного, кругом безлюдные поля и леса, как везде.
Когда с опушки леса мы стали подниматься в гору по склону неглубокого оврага, то за насыпью железнодорожного полотна увидели крыши домов и почувствовали запах гари. Свернув на железнодорожное полотно, рота подошла к окраине города. Город небольшой, в сорок первом году здесь проживало всего восемь тысяч жителей. Мы посмотрели вперёд. На станционных путях стояли разбитые и обгорелые вагоны. От вагонов ещё шёл едкий запах и дым. Немцы бомбили станцию накануне нашего прихода. Кругом свежие воронки от бомб, обгорелые скелеты товарных вагонов и догорающие станционные складские постройки…
Первый раз мы увидели живую картину войны. Так нам тогда, по крайней мере, казалось. Мы почему-то остановились. Стояли и долго смотрели молча, пытаясь представить себе, как всё это происходило, саму бомбежку и разрывы фугасных бомб. Для нас это было ново и совсем необычно. Трудно себе представить то, что сам никогда не видел и не испытал на себе. Само Кувшиново от налета немецкой авиации не пострадало. Немцы бомбили только станцию. Дома, где жили люди, все были целы.
Выйдя на дорогу, которая вела на Торжок, рота остановилась в сосновом лесу. У дороги под соснами были вырыты длинные, с двухскатными крышами, землянки. В одну такую землянку можно было поместить целую роту. Только островерхие крыши, укрытые сверху травянистым дёрном, выступали над землей. Сверху, кроме свежего дерна их прикрывали лохматые ветви деревьев. Это были сооружения довоенного образца. При хорошей бомбежке, попади в такую землянку единственная бомба – от расположенной в землянке роты не осталось бы ничего. Позже, на фронте, мы такие землянки не строили. Но тогда, расположив своих солдат на дощатых нарах, при свете керосиновых ламп «Летучая мышь», мы были уверены, что здесь вполне безопасно. Выставив наверх часовых и назначив внутри при входе дежурных, мы приступили к чистке оружия и проверке наличия у солдат амуниции. Старшине я велел выявить солдат с потёртыми ногами и больных. Окончив проверку и доложив командиру роты о полном порядке во взводе, я вышел наверх подышать свежим воздухом.
Глава 2
Укрепрайон (сентябрь 1941 года)
В один из сентябрьских дней, на рассвете, миновав несколько разбросанных у дороги серых, неказистых изб, рота свернула в сторону леса и вошла под деревья. Рота остановилась, и солдаты кто где повалились на землю. Сколько мы прошли за эти дни? Мы потеряли счёт времени, километрам, дневным привалам и ночным переходам.
