У ЧК руки длинные… Время пришло – по темечку постучали. Тю-тю, дурашка…
– Самолёт ждёт… Собирайтесь.
Самолёт? Ни себе хренасеньки! Это для чего такого я потребовался? Авиапочтой меня куда-то хотят доставить!
Пришедшие ко мне в номер, рака за камень заводить не стали, с пролетарской прямотой мне было сказано для чего во мне нужда возникла.
– Сам ногу сломал. Вашим аппаратом лечить надо.
Так… Они и про аппарат знают… Кто его придумал, методику применения разработал. Молодцы, тут сказать нечего.
Сам? Кто это, сам? Неужто…?
Спрашивать я не стал. Пивком на гостей дыхнул и головой согласно мотнул.
Ну, а что мне делать оставалось.
Ответственность, конечно – колоссальная. А, вдруг что-то не так пойдёт? Медицина – искусство вероятности и наука неопределенности. Три каких-то осложнения предупредишь, а тут – четвертое как чертик из коробочки выскочит. Всяк болеет по-своему, индивидуально. Лечить, тоже каждого не по схеме требуется. Да, уж…
– Пошли, – последовал мне приказ.
– Пошли…
У дверей гостиницы нас ждал автомобиль. Сели. Поехали.
Куда? Понятно куда. Если самолёт ждет, то в Flugplatz Johannisthal. Аэропорт-то сейчас в Берлине один. Второй только строят.
Так, так, так… Мы, что, на ночь глядя полетим? Нет, ночью тут уже летают, но редкость, это всё же большая.
Кто же это ногу-то сломал? Уж не сам ли…?
Да, везет мне сегодня на вождей. Одному башку проломил, второго чинить требуется.
Что теперь гадать. Прилетим – увидим…
Летели мы с промежуточной посадкой.
– Кёнигсберг, – объявил весь затянутый в кожу пилот.
Все, кто с высокими технологиями тут связан, в коже ходят. Пилоты, водители, даже – самокатчики. Последних тоже благодать своим крылышком накрыла.
На взлётном поле в Кёнигсберге мои попутчики перекурили, хотя им и в самолете это никто не запрещал. Меня тоже что-то на папироску потянуло, но я сдержался. Тут раз себе слабинку дал и всё – увяз коготок…
– Вы бы, Иван Иванович, поспали. Вам свежая голова в Москве потребуется. Почти девять часов ещё нам лететь, – проявил о мне заботу один из сопровождающих.
Не до сна мне сейчас. Весь я на нервах…
Кто сейчас личным врачом у Самого? Когда я в Наркомздраве подвизался, это был Абрам Залманов. Умнющий еврей. Имел три медицинских диплома – российский, германский и итальянский.
Тут я улыбнулся. Вспомнил, как Абрам приятеля своего Алексея Толстого на цепочке по санитарному поезду водил. Говорил, что это сын персидской королевы и … леопарда. Толстой шапку в зубах держал и предлагал в неё медяки бросать. Раненые мелочь в шапку не бросали, но в происхождение чудища в человечьем обличье верили…
Залманов – врач отличный, но не хирург. Что там он про своего пациента говорил? Что он на редкость непослушный, лечить его трудно. Это – плохо. Для победы над болезнью врач и больной должны объединиться, пациент все предписания доктора обязан очень точно и аккуратно выполнять. Непослушный пациент – это горе-горькое. Такое может выкинуть…
Я не заметил, как задремал.
Проснулся уже на подлёте к Москве.
