Фёдор же, чей статус жертвы вымогательства не успел развернуться в полную силу, задумчиво допил свой чай, расплатился с Игорьком и направился домой. Он любил ходить пешком. В десятитысячном городке даже отдалённые от исторического центра спальные районы находились в каких-нибудь тридцати минутах неспешной ходьбы. Тротуары были. Светофоров не было. Но поскольку все друг другу приходились соседями, родственниками или одноклассниками, практически никогда никто никого не сбивал на полустёршихся пешеходных переходах. А если и сбивал, то было это тёмной ночью на неосвещённой улице, и сам по себе случай выглядел таким безобразным, что тут же находились средства на фонари и «лежачих полицейских». Памятуя все эти факты местечковой жизни, Фёдор гулял без опаски и без особой оглядки на случайный мотоциклетный рёв. Он проходил свои пять километров на работу и с работы ежедневно, кроме субботы и воскресенья с тем хозяйским чувством вросшего в землю труженика, которому знакома каждая трещина на асфальте и каждый кусок отвалившейся с фасада штукатурки. Он фотографировал эти мелкие следствия чужой криворукости и посылал на сайт мэрии. Надо сказать, что красоты при этом Фёдор замечал не меньше, чем безобразия. Он с удовольствием наблюдал, как сменялись от сезона к сезону цветы на клумбах перед домом №11, как аккуратно пострижена трава не только в ограде, но и далеко за её пределами, до самого тротуара. Он любовался заботливо побеленными стволами акаций и клёнов, покрашенными заборчиками палисадников, удобными деревянными мостками возле колонки, отражением солнца на древней штукатурке и золочёных куполах. Если за заборами появлялись люди, он с ними здоровался, и они здоровались в ответ. Неважно, что они не были друзьями. Он ходит тут каждый день, и, значит, может пожелать доброго утра. А если вдруг выйдет она, тоненький ангелочек, он поздоровается с нескрываемой радостью.
Но сегодня он как-то не так шёл и неловко ступал, размышляя о той, другой, совсем не ангелочке. Что такое случилось с Олей, что так перекосило её жизнь? Или ничего не случалось, а так было всегда, по душевной склонности? Тогда всё так плохо, что и слова этому не подобрать. И тот факт, что их видели вместе, сбивал его настройки восприятия окружающей красоты. Добравшись до дома, он не мог вспомнить, что сегодня попалось ему на пути. А это уже… это означало, что его накрыла тень. Жирная такая тень в розовых блёстках.
Ему плохо спалось. В половине четвертого он проснулся от жутко реалистичного сна, в котором стоял в сумеречном зале, где все предметы едва угадывались. В фокусе внимания оказалась бутылка с коньяком, которую у него захотела купить некая парочка. Он понимал, что янтарная жидкость в бутылке – не коньяк вовсе, а чудодейственный эликсир столетней выдержки. Или даже древнее того. Он взял бутылку, ощутил её вес и заметил, как играет в ней солнечный свет. Затем Фёдор увидел, что покупатели подают ему пятирублёвку советских времён. На синей бумажке рядом с цифрой пять был нагло пририсован ноль. Наяву он бы наверняка рассмеялся или возмутился, но в сновидении просто осознавал факты, не испытывая эмоций. Он знал, что менять драгоценное на фальшивое нельзя и понимал, что перед ним мошенники. Покупатели ретировались.
Сон был до того трезвящим, что Фёдор больше не уснул. Отодвинув штору, он посмотрел в белёсое небо. Вдалеке, над тропой, уходящей к реке, туман лежал серым холодцом, – таким же сальным, как тень, завладевшая им вчера. Нет, сегодня он не попадётся ни на какие уловки. Он это ясно знал.
