* * *
– Я… хочу уйти.
Слова Ровина прозвучали громом средь ясного неба. Они были ожидаемы. От нимеи или Светлой. Но никак не от него.
Иатэн сплела руки на груди и откинулась на спинку стула – завтрак подождет.
– Передумал, значит?
– Это из-за тех двоих? – спросила Аэнис.
Судя по ее лицу, она сама была не прочь покинуть игру. Один только Темный, кажется, не обратил внимания на заявление здоровяка, продолжая поедать овсяную кашу, как ни в чем не бывало.
– Из-за кого…? – рассеяно отозвался ост. – А… Нет, не из-за них.
– Только не говори, что ты Пустоши испугался, – бросила гельд с презрением. – Или может кости ломит от тумана?
Ровин насупился, но так и не ответил.
– Из Вариуса нельзя выйти досрочно, – вдруг подал голос блондин, не поднимая глаз от тарелки. – Живым, уж точно.
Рыжая напряглась – об этом она слышала впервые:
– Это как?
– Вот так.
– Откупной надо? – пробасил ост, зажав ложку в кулаке с такой силой, что та аж погнулась. – Так я это… Найду, стало быть… Отработаю.
– Игру можно покинуть или достигнув финиша, или отправившись на тот свет. Третьего не дано, – пожал одним плечом Темный.
– Но… Ты уверен? Хранитель об этом не предупреждал, – растерянно возразила Светлая, нервно затеребив край своего плаща.
– А вы у него спрашивали? – криво улыбнулся блондин.
– Ну, хорошо… Допустим, я вот сяду здесь и с места не сдвинусь, – сказала Иатэн, хлопнув ладонь по лавке. – И что? Что со мной будет?
– Вариус будет звать тебя. И ты либо последуешь этому зову, либо сойдешь с ума – все просто.
Вряд ли Темный соврал. Ему-то как раз было бы на руку избавиться от лишних соперников. И тут, наконец, рыжая задумалась. Во что она встряла по собственной глупости? Да, она участвовала в игре от скуки, что неизменно, рано или поздно, настигает каждого из гельдов, живущих по человеческим меркам слишком долго. Так долго, что теряют интерес к жизни. Одни посвящают себя служению Господу, другие идут на более радикальный шаг – засыпают, порой навсегда. Иатэн же решила сыграть и сейчас впервые засомневалась в своем выборе.
Высшие набрали съестного с собой, расплатились и вышли вон: Ходокам предстояло взять лошадей – не на своих же двоих переться дальше. Рыжая задержалась, ожидая, пока Ровин заберет свою сумку наверху, и, снедаемая любопытством, все-таки спросила его:
– Почему ты передумал?
Ост, и так не больно-то веселый, помрачнел еще больше и буркнул, нехотя:
– Опоздал я.
– Куда? – поинтересовалась гельд.
– Никуда.
Он замолчал, и Иатэн решила, что здоровяк так и не назовет причину, но уже на улице он вдруг заговорил. С горечью. Сжав пудовые кулаки.
– К дочке я не успел… Она умирала, а я… Я думал, что смогу вырвать ее… у лап костлявой. Выиграю и попрошу ей лучших целителей… Мое золотце. Не успел я.
В глазах сурового, несгибаемого оста заблестели скупые слезы. Он быстро сморгнул их, смазал рукавом и ускорил шаг, догоняя ушедших вперед спутников. Рыжая провела рукой по лицу, усмехнулась. Глупая, какая же она глупая… Кто-то рискует жизнью в попытках спасти родную кровь, а она… От скуки. Еще и посмеивалась над здоровяком. Гельд на мгновение сама себе стала противна. Ей внезапно захотелось как-то утешить Ровина, посочувствовать ему, но она понимала, что никакие слова не помогут горю того, у кого вырезали кусок сердца, оставив на его месте бездонную пустоту.
Лошади были чистыми, ухоженными – шерсть лоснилась на боках, гривы и хвосты расчесаны. Гельд осмотрелась и выбрала игреневой масти коня, ехидно косившего на нее шоколадным глазом. Расплатилась с конюхом и подсунула животному корку хлеба, стянутую со стола за завтраком. Тот фыркнул – мол, зря подлизываешься, но подношение принял. Ост взял гнедого тяжеловоза, Светлая – серую кобылку. Темный же даже не посмотрел в сторону скакунов.
