– Надо обойти местные питейные заведения, – предложил Лыков. – Вдруг кто посреди ночи пришел часы пропивать?
– У нас, Алексей Николаевич, посреди ночи все питейные закрыты, я вам вчера это объяснял, – терпеливо возразил Гриневецкий.
– Даже низкого пошиба?
– И низкого, и высокого.
– И подпольных кабаков нет? И «мельниц», где уголовные в карты играют? А скупщики краденого тоже по ночам спят? Не поверю, извините!
– Алексей Николаевич прав, – сказал Нарбутт. – Я оставлю на свалке одного агента. Пусть ходит, спрашивает. Больше для очистки совести, чем в ожидании пользы. А сам с ребятами прочешу Добрую и переулки. Вдруг да зацепим!
– Личность убитого пока не установили? – спросил у подпоручика Гриневецкий.
– Офицеры паспортов не имеют. По мундиру судить, так он из Александровской бригады пограничной стражи. Надо им телеграфировать.
– Его фамилия – Сергеев-третий, – неожиданно для всех пояснил Лыков.
Состоялась немая сцена. После длинной паузы надворный советник спросил:
– Это ваш знакомый? Но откуда? Вы в Варшаве неполный день!
– Я познакомился с ним вчера в ресторане «У Владека».
– На углу Краковского Предместья и Мариенштата?
– Да.
– Вы обедали вместе, если знаете его фамилию?
– Не совсем так. Я зашел поесть, а штабс-капитан уже был там. Не один, а с двумя пехотными поручиками. Все трое напились и устроили дебош. Мне пришлось вмешаться.
Нарбутт почему-то так разволновался, что даже взял Лыко ва под руку.
– Что же вы предприняли?
– Вывел их на улицу.
– Один – троих? И они пошли с вами?
– Ну… они сначала не хотели выходить. Поэтому пришлось их вынести.
– Это как? – опешили варшавские сыщики.
– В левую руку я взял одного поручика… она у меня послабее, а в правую – второго поручика и штабс-капитана. Потом поднял в воздух и вынес на крыльцо, где и поставил.
– И они позволили это с собой проделать? – недоверчиво спросил Витольд Зенонович. – Не сопротивлялись?
– Нет, все обошлось исключительно спокойно.
Гриневецкий не поверил другому.
– Одной рукой вы ухватили и подняли двух взрослых мужчин? Позвольте… хм… позвольте усомниться… я извиняюсь, но… это и технически невозможно, и вообще!
– Конечно, просто взять невозможно. Для этого мне пришлось их сгрудить. Вот так.
Алексей легонько подтолкнул надворного советника к его помощнику, ухватил их правой рукой за пояса и оторвал от земли. Ремень на грузной фигуре Гриневецкого тут же затрещал, и Лыков поспешно поставил сыщиков на землю.
Эрнест Феликсович в крайнем замешательстве уставился на питерского гостя. Тот счел нужным добавить:
– Офицеры сопротивления не оказали, расплатились и ушли.
– В форме и при оружии… – пробормотал Нарбутт. – В Варшаве никто из поляков не решился бы возразить им. Слишком опасно. В позапрошлом году пьяный драгун зарубил насмерть кельнера на Панской. В прошлом отсекли ухо владельцу кавярни в саду Фраскати. И все безнаказанно. Генерал-губернатор Гурко вывел русских военных за рамки правосудия.
Гриневецкий пояснил сочувственно:
– Витольд Зенонович был начальником сыскного отделения почти шесть лет. И снят за ссору с офицером. Спасибо, пришел новый обер-полицмейстер генерал Толстой. Он справедлив к полякам. И сумел оставить господина Нарбутта на службе, но в низшей должности.
Тут опомнился помощник пристава.
– Позвольте! Три офицера при саблях – и ушли от штафирки? Ну, в смысле, от партикулярного человека. Это что за офицеры? Так не полагается! И фамилия… Вы не пояснили, откуда узнали, что этот вот – Сергеев-третий.
