– Зарплата? Вы сейчас про жалование? – уточнил инспектор.
– Видимо, про него, – согласилась я. – Только слова «заработная плата» мне нравится больше. Вроде как заработал – получил, а жалование – это тебе кто-то пожаловал, ну то есть отстегнул от щедрот. Неприятненько.
– Вот как… – проговорил инспектор, и что-то в его тоне мне совсем не понравилось.
И как выяснилось через несколько мгновений, правильно не понравилось.
– А на сколько уже вы наторговали? – поинтересовался он.
– На пятьдесят пять монет. Медных.
Эта сумма мне и так не казалась впечатляющей, а сейчас под суровым взглядом инспектора и вовсе выглядела мизерной.
– Боюсь, при таких оборотах ваша заработная плата, – он особенно выделил последние слова голосом, – выглядела бы весьма печально. А жалованье вам положено – пять золотых монет в неделю.
Ух ты! Пять золотых. Это значит двадцать золотых в месяц. Я в уме разделила тысячу на двадцать и тяжело вздохнула. Всего-то пятьдесят месяцев… Это сколько же в годах получается?
Я даже считать не стала, сколько же лет мне понадобится, чтобы выкупить отсюда свою несчастную тушку.
– Чтобы не возникало недоразумений, должен вам сказать, что эти деньги не идут в зачет. На тысячу монет нужно именно наторговать.
– А если я буду сама у себя что-то покупать? Так сказать, для личного пользования?
– Не получится, – тут же огорчил меня инспектор. – Для личного пользования вы можете брать тут все бесплатно. Если, конечно, вам действительно это нужно.
Вот же засада!
Тем временем инспектор вышел из-за прилавка, еще раз окинул взглядом вверенную мне торговую точку и сказал:
– Дела обстоят уже лучше, но все еще нехорошо. Вам следует прилагать больше усилий.
Вот же негодяй! Да я тут столько усилий приложила, что чуть с ног не валюсь, а ему все мало!
– Что ж, приду к вам позже, – сухо проговорил он и направился к выходу.
У самой двери остановился, обернулся ко мне и сказал:
– А за порог вам выйти все-таки следует.
– Это чтобы цвет лица не портился? – спросила я.
Он удивленно вскинул бровь.
– При чем тут цвет лица? У вас вывеска покосилась, надо бы поправить.
После этих слов он ушел уже окончательно, оставив меня негодовать в одиночестве. Вывеску поправить? Я ему что, разнорабочий? Да я понятия не имею, как эти вывески поправляются.
Ладно, с этим разберусь позже, а сейчас я быстро пошлепала в свою комнату, разулась и уставилась на тапочки.
– Ну-ка, расскажите мне, дорогие, что там у меня за магия и как я могу ею пользоваться?
– А что, магия? – ворчливо проговорили тапочки. – Почем нам знать, какая у тебя есть?
– Ага, все-таки есть! – воскликнула я, словно поймала их на вранье. – Теперь рассказывайте, где у вас тут берут заклинания? Или заклинания не обязательны, а нужно просто представлять желаемое, как будто оно уже сбылось, – визуализировать, так сказать? И можно ли при помощи магии, например, уборку сделать? А то мне как-то не нравится тряпкой махать.
Тапочки молчали, явно недовольные темой для разговора. Это что же – им не хочется, чтобы я осваивала магию? В чем дело?
– Ну же! – строго сказала я. – Вы ведь, по идее, должны мне помогать, подсказывать.
Откровенно говоря, в этом я была совсем не уверена. Может, они тут вообще для того, чтобы мне мешать и сбивать с толку. Попытаться все равно стоило. И у меня получилось!
– Книгу заклинаний поищи в сундуке – вещь редкая, а запроса до сих пор не было.
