- Платье, так платье, - отозвался я, подходя к доске, лежавшей на перевернутых ящиках. - Как пожелаете, ваше сиятельство.
Положил на траву сумку с учебниками и снял сюртук.
- Саш!.. – Айлин влажными глазами смотрела на меня.
- Да, дорогая, - я начал расстегивать рубашку. – Чего ты?
Послышались задорные голоса приятелей Сухрова – они тоже пролазили по одному в дыру в заборе.
- Ты что-то хотела сказать? – я подошел к Синицыной и усадил ее на доску рядом с Ковалевской, которая вытащила из розовой пачки тонкую, очень длинную сигарету и прикурила.
- Ничего, - Айлин закрыла лицо руками и заплакала. – Это все из-за меня! Причитала она! Из-за моей новой прически и цвета волос!
- Айлин! – я сел перед ней на корточки. – Не говори глупости! Ты здесь совсем не причем. Все это из-за Сухрова и его шестерок. Из-за того, что они привыкли ни с кем не считаться, задевать и оскорблять всех подряд!
- Успокойся в самом деле, - сказала Ковалевская, выдохнув облачко серебристого дыма. – Ты здесь точно не причем.
Я заметил, как кто-то из пробравшихся на пустырь откололся от приятелей графа Сухрова и идет к нам. И то, что я увидел, меня порадовало: к нам шел Рамил Адашев. Меня волновало вовсе не сколько человек окажется на моей стороне, а тот обнадеживающий факт, что Синицына не останется одинока. Если со мной случиться что-то скверное, то ей будет хоть какая-то поддержка.
- Спасибо, что пришел, - поблагодарил я его и хлопнул по плечу. – Рамил, очень попрошу, пригляди за Айлин. Поддержи, если что. Да, кстати, у меня там в кармане сигареты – бери, кури если хочешь. А я чуть разомнусь – это важно.
С этими словами я отошел к краю вытоптанной площадки и начал упражнения, тянущие, разогревающие мышцы. Сухров не разминался. Он обычно этого не делал, переполненный уверенностью и считая подготовку к поединку чем-то мелочным, этакой суетой ниже его достоинства.
Делая разминку, я запусти шаблон «Усы Тигра», старясь почувствовать изменения и понять его особенности. Как ни странно, заготовка, сляпанная кое-как в спешке, работала. Я почувствовал большую легкость и подвижность рук и ног. Даже боли в мышцах и животе как-то притупились.
- Эй, Елочка, ты готов? Или может стать на колени, извинишься и пойдешь к мамочке? – подойдя ко мне, полюбопытствовал Лужин.
- Извиняться будет твой хозяин – Сухров, - я поднял голову, оставаясь в глубоком наклоне. – Еще три минутки и можно начинать.
- Имей в виду, мы не знаем, что за фокус ты выкинул утром в классе, но он никому не понравился. Если ты будешь драться нечестно, используешь что-то подобное, мы тебя расстреляем из остробоя, - грозно прошипел он и пошел к своим.
Вот последние его слова меня весьма растревожили. Остробоем здесь называли механическое устройство, использующее силу туго скрученных пружин и стреляющее конусами из черной бронзы или стали - дротиками, небольшими с палец величиной. Хороший остробой гражданского образца имел приличную убойную силу – вполне пробивал толстую кожаную броню. Человека мог серьезно ранить и покалечить. В гражданских осторбоях использовали затупленные дротики меньшего веса и заряды с сильным транквилизатором. После угрозы Лужина у меня всплыли весьма неприятные мысли: «А вдруг кто-то из ребяток Сухрова решит, что я дерусь нечестно, использую магию? Этак самовольно решит. Или, к примеру, если Сухров будет проигрывать, что им мешает приписать мне нарушение правил и всадить в меня пару дротиков?». Но ладно, уже ничего не изменишь. Обговаривать с ними правила боя - дело бесполезное, потому как моя группа поддержки слишком мала, и не сможет оказать влияния в споре с ними, если дружки Сухрова сорвутся в беспредел.
