- Мам… ты у меня такая заботливая. Вот только заботливая слишком. Расслабься. Хорошо?
- Да, Саш, прости, я иногда слишком, - на ее лице появилась благодарная улыбка.
Когда я встал из-за стола, сделав последний глоток кофе, Елена Викторовна так и сидела за столом, держа в руке чашечку и мечтательно глядя в окно. Уходя, я поцеловал ее в щеку и сказал:
- Я в школу. Ты бы отбросила все эти опасения, подумай о чем-то приятном, например, Евклиде Ивановиче, ведь он в тебе души не чает.
- А Талия… - графиня подняла ко мне свои глубокие карие глаза.
- Что Талия? – не понял я.
- Ничего. Все хорошо, - она махнула рукой.
Ксения провожала меня до двери и учтиво открыла ее.
- Ваше сиятельство, так вам нужно подавать вечером чай в покои? – негромко спросила она.
- Будет видно, - я шутливо коснулся указательным пальцем ее забавного носика. - Пип!..
Она точно милый поросенок. Есть в ней что-то интересное.
До дома госпожи Синицыной я добрался минуты на три раньше и даже – небывалое! – мне пришлось ждать ее. За ожидание я был награжден тремя звонкими поцелуями и рассказом, что я все-таки прокрался в ее сны. Всю дорогу до школы Айлин щебетала о всяких пустяках, жаловалась, что школа забирает так много времени, мучит ее некоторыми ненужными занятиями и она хочет, чтобы скорее наступило лето. Уже у ворот школьного двора, мой эйхос пискнул, сигнализируя о сообщении. Я ждал сообщение от графа Голицына – не терпелось узнать, доволен ли он схемой. Да, кстати, и название устройства я придумал ночью. Назвал его так: «эрминговый преобразователь Голицына-Елецкого». Да, название устройство не совсем точно отражало принцип его работы, но в этом крылась моя уловка. Если кто-то попытается докопаться, каким образом мы настолько усиливаем кристалл гирвиса, то он будет пущен по ложному следу.
Возле ступенек я отдал сумку Айлин, а сам включил эйхос, чтобы прослушать свежее сообщение. Но нет, от Жоржа Павловича пока не пришло ничего, за то было послание от Талии. Я нажал пластину и услышал:
«Сашенька, я больше не целка! Аид дери, как я этого ждала! Ты не представляешь, какое облегчение! Папа пока ничего не знает, но я его плавно подготовлю. И главное: мы должны это обязательно отметить! Сообщи, когда будешь готов или я за тобой сама приеду!».
- Боги, она не целка! Надо же какая радость! Кого еще, кроме Айлин ты осчастливил? – раздался за мой спиной голос Ковалевской.
- Оль, просто глупое сообщение от поклонницы, - я повернулся и поймал ее руку. – Заметь, она не говорит, будто в ее радости повинен я. А ты ревнуешь? Скажи «да». Мне будет это приятно.
- Нет, - решительно отвергла княгиня. - И туфли будем покупать мне в субботу. В восемнадцать часов у Третьей Имперской башни. Запиши это себе на самом видном месте.
- А чего ты с утра такая агрессивная? – я обнял ее и поцеловал в краешек губ.
- Вообще сумасшедший! На нас смотрят! - Ковалевская возмущенно отстранилась.
- Тебя сложно понять. Раньше тоже смотрели, когда ты сама оставляла мне следы помады на щеке, - я отпустил ее, и мы стали подниматься по лестнице в класс.
- Это было раньше. И да, я такая, - не без гордости известила княгиня.
- А знаешь, что… - тут я вспомнил, что у меня в субботу в восемь встреча с Артемидой. За два часа я вряд ли успею решить вопрос с туфлями госпожи Ковалевской. И тем более не успею провести с ней время так, чтобы получить взаимное удовольствие. И я сказал: - В субботу не получится. У меня важная встреча в восемь часов. Так что подождут твои туфли.
