– Они в парке гуляют, – ответил ей один из мальчиков. – У нас есть парк. Хотите, мы вам покажем? Гулять пойдем? – обратился он к трем щенкам, уже навострившим уши на знакомое слово. Три хвоста вильнули и побежали вглубь зала.
«Парк» примыкал к игровому залу и был по размерам даже больше него. Тут был сделан холмистый ландшафт с настоящей почвой и куском низкорослого леса. Часть парка занимал луг и тихое лесное озеро. Видеопластика на стенах раздвигала пространство.
– Это часть интерьера Первой звездной, – сказал Оле Лук, – я не знал, что те разработки сюда отправили.
– Я где-то читал, что «Луна-10» задумывалась как тренажер для Первой звездной, – задумчиво сказал Брандт. – Кольцевая галерея – это имитатор внешнего жилого вращающегося кольца корабля, вполне возможно, что интерьеры скопировали.
– А сам корабль Первой звездной в натуре кто-нибудь видел? – вставил Павел Лорин. – Может, эта станция-база и есть сам корабль, закопали его, понимаете ли…
– Ребят, фантазировать бросьте, – примирительно сказал Стасин. – Пустое дело. Вон, как малышня бегает – любо-дорого посмотреть. Это – главное. А кто создал, да зачем – не важно, важно, что малышам хорошо от этого. И лохматым тоже.
Мих и Ханни подошли к маленькой девочке, обнявшей Дарти и что-то шептавшей ему на ухо. Странно, но песик будто понимал ее и время от времени кивал головой.
– Ты что, разговариваешь с ним? – спросила Ханни, присаживаясь рядом на пол.
– Да, – ответила малышка. – Он тоже разговаривает со мной. Я его слышу. У нас есть живой уголок, там всякие птички, рыбки, хомячки… Мышки белые есть, из всех – они самые умные, но разговаривать не умеют. Там никто не умеет разговаривать, хотя меня многие понимают. А Дарти и его братишки – такие говоруны! Мы впервые таких видим, – выпалила она.
– А… как ты разговариваешь? – осторожно спросил Мих, все еще не решаясь последовать примеру Ханни.
Девочка подняла голову и посмотрела на него.
– Я просто думаю, что хочу сказать, а он меня слышит. Он тоже думает, и я его слышу.
Дарти тем временем перебрался на колени к Ханни. Девочка тоже придвинулась, и они обе стали почесывать блаженствующего от ласки цверга. Мих, наконец, присел рядом на корточки.
– Тебя как зовут, ребенок? – спросил он.
– Мара, – ответила та. – Так короче, чем Марианна. Я – мамина и папина. Папа меня зовет только Марианной, а мама – только Марой.
Мих улыбнулся. Как выяснилось из дальнейшего рассказа крохи, папой ее был главный техник-инженер базы Иржи Лель, с которым Мих хотел договориться встретиться завтра по делам экспедиции. А мама работала тут на базе в одном из спорткомплексов тренером общей практики.
– А правда, что Дарти научился разговаривать на большой круглой полянке? – вдруг спросила девочка.
Мих кивнул. Значит, она и в самом деле общалась с Дарти, если про это знает. А, вот что интересно…
– А ты где научилась разговаривать с ними? – спросил он. – И еще кто-нибудь умеет?
– Я научилась у Мемориала, – ответила девочка. – Нас возили к нему на транспортере, мы учили и читали там стихи, а на следующий день в живом уголке я вдруг стала разговаривать с мышкой. Она все понимала, все делала, что бы я не подумала. У нас почти все научились, кто стихи читал со сцены.
– С какой сцены?
– Сцена – это такая площадка со ступеньками, на нее поднимаешься и читаешь стихи Мемориалу.
Она с выражением прочла четверостишие. Мих благодарно погладил ребенка по головке и посмотрел на Ханни. Та кивнула и встала.
