Вечерний караван - страница 12

Дядя Гашим, как бы мне не хотелось этого признавать, оказался прав.

Девица уплетала уже третий кулек картошки фри, каждая вынимаемая долька из которого болезненно напоминала мне о состоянии моего бюджета, лишившегося источника пополнения в лице магазина дяди. Чавкая, она рассказывала о современных мужчинах и отсутствии у них каких-либо манер, в подтверждение своих слов приведя пример из недавнего прошлого, в котором молодой человек, пришедший на свидание, отказался платить за нее в кафе.

В ответ на столь занимательный рассказ, удачно поразивший в цель в самое яблочко, я выдавил улыбку на манер душевнобольного. Она, проигнорировав мою реакцию, продолжила свой треп. Я, незаметно для нее выудив свой кошелек из кармана брюк и заглянув в его отделение для банкнот, осознал, что ее глотка поглотила в несколько раз больше крахмала, чем я мог себе позволить. Я был на мели. Вспомнив отца, постоянно тыкающего меня в мое неумение обращаться с бюджетом, я повинно киваю фантому папы, насуплено стоящим за спинкой стула, на котором развалилось мое сегодняшнее бремя.

Рассказы девушки настолько меня утомили, что я, перестав вслушиваться в ее болтовню, начинаю прокручивать в голове лучший момент из "Бойца с шестом" – драку между пятым сыном Ен Ипа и настоятелем монастыря.

"Я смотрю на Будду и вспоминаю о своей семье" – говорит пятый сын Ена. "Я смотрю на девушку, чей желудок планирует оставить меня без средств к существованию, и также вспоминаю о своей семье" – говорю я. Да, между мной и китайскими мастерами боевых искусств все же много общего.

Мое второе "я" заявляет о себе, начиная препираться со мной внутри моей черепной коробки о том, что в шедевре Цзяляна лучшая сцена – это кровавая расправа над кидани при помощи связки бамбуковых палок, протыкающих врагов героя насквозь. Да, мой внутренний оппонент редко соглашался со мной, в особенности если речь шла над таким щепетильным вопросом, как лучшая сцена в одном из величайших столпов кино. Его можно понять – как выбрать лучшее среди лучшего? Сейчас мы жарко поспорим и каждый вновь останется при своем мнении.

Из толком не успевшей начаться дискуссии меня вырывает оброненная фраза, открыто предупреждающая о надвигающейся опасности – девушка заявляет о том, что у нее пересохло в горле и ей необходима содовая. Улыбка кретина, озарявшая все это время мою физиономию, сменяется каменным выражением лица. Я молчаливо смотрю на нее, надеясь, что с помощью невербальных жестов мне удастся отговорить ее от фатальной ошибки. Она, не обращая внимания на мой грозный вид, подзывает официанта. Очередной провал, нужно будет отточить навык давления на окружающих при помощи угрожающих гримас в будущем.

Растерявшись из-за внезапно нагрянувшего бедствия, я не придумываю ничего лучше, как сымитировать боли в животе. Скукожив свое лицо в подобие печеного яблока, я встаю из-за стола и бегу в сторону уборных. Дергаю ручку в мужскую туалетную комнату. Предательски закрыта. Осторожно смотрю через плечо, оглядывая столик, за которым восседает причина моего разыгравшегося артистизма. Девушка с интересом наблюдает за моими потугами скрыться от нее. Усилив внутреннее напряжение, я достигаю задуманного – пульсирующая венка появляется на моем лбе. Если и это не убедит ее в том, что мой кишечник вышел из-под контроля, то проблема явно не в моем таланте, по которому плачет эстрада, а в ее недалекости. Проблема в том, что представление не может быть оборвано на половине, ибо тогда все мои усилия по созданию образа человека, ведущего неравную битву со сдуревшим сфинктером, пойдут прахом. Время идти на радикальные меры. Кряхтя, я ковыляю к двери, на которой красуется наклейка со схематично изображенной женщиной. Провернув ручку, я открываю дверь. Передо мной – заплаканная девушка, сидящая на крышке унитаза. Подняв на меня глаза, несчастная, чье лицо было измазано потекшей тушью, приоткрыла рот, намереваясь окатить меня бранью за столь невежественный визит. Сориентировавшись в моменте, я успеваю прикрыть ее рот ладонью, второй рукой закрыв дверь на щеколду.