Лицо напавшего с ножом затекало кровью от падения на бетон, он держался за пах, прихрамывал и догонял дружка. А он уже давно скрылся за углом.
Женщина подбежала к сидящему Токтобеку:
– О Боже мой, вы целы? Ой, выбросьте этот нож, – она подсела к нему, достала носовой платок, стала вытирать ему кровь с лица, а сама тяжело дышала.
– Это не мой нож, – он взял у неё платочек из рук. Быстро вытер лезвие и рукоять, выбросил его. Подобрал упавшую сумку, продолжил, – вот ваша?
– Да, спасибо огромное, как я вам благодарна! – она взяла свою сумку, – вы кто, откуда?
– Я Токтобек, из Кыргызстана, – он поднялся на ноги.
– А я Катерина, а-а, я хотела узнать, простой человек не рискнул бы против двоих амбалов пойти, а вы такой худенький и смелый? – она попыталась отряхнуть его спину.
– А-а, я это, бывший мент, оперативник, навыки остались ещё, видимо, – он наспех отряхнул брюки, стал поднимать свою большую сумку.
Катерина, приятной внешности, миловидная женщина, скромно одетая, немного растерянно:
– Если бы не вы, Токто-о, Токтобоо…
– Токтобек!
– Да, да, извините, Токтобек, как мне отблагодарить вас? Я вам обязана спасением моих документов и кошелька, я вам заплачу, – и она полезла к себе в сумочку.
– Я денег у вас не возьму. Это у меня случайно, – он был серьёзен. Они встретились взглядами. Катерина предложила ему:
– Я с ночной смены иду домой, здесь недалеко живу. У тебя одежда вся грязная, я тебя в таком виде не отпущу.
Токтобек стряхнул с плеча грязь, посмотрел на часы:
– Да, не привычно мне грязным ходить. Время ещё есть, я успею на работу.
– Ну идём, Токто-о-бек, – Катерина широко улыбалась, – а у тебя чистый русский язык!
– Я в детстве рос в этой среде, а ты сама …?
– А-а, мои родители в восьмидесятых приехали с Украины, здесь обосновались.
– Так ты украинка?
К этому времени они уже спускались по ступенькам сооружения надземного перехода.
– У меня отец русский, а мать, украинка.
– А-а, тогда в душе кто?
– А в душе я осталась в СССР!
– И я считаю себя родом оттуда, из поколения, у кого кумиром был Павел Корчагин, а Пушкина и Лермонтова до сих пор помню.
– Ну прям?
Токтобек на ходу, ни сколько не смущаясь, начал с эмоциями, торжественно:
– Пока свободою, горим, пока сердца для чести живы, – Катерина шла и смотрела на него с восхищением, а он продолжал, – мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы! – он остановился и обычным тоном продолжил:
– Той отчизны теперь нет, но всё равно эти строки актуальны всегда.
– Ты интересный человек, а нашему поколению, если не приспособиться к сегодняшнему времени, то вовсе не выжить, – они шли по тротуару. Катя иногда посматривала на него, о чём-то рассказывала, активно жестикулируя.
От крепкого утреннего мороза их дыхание превращалось в обильный пар. Посветлело, огромный город просыпался, прохожих и людей в жилетах с лопатами становилось больше. Маленький трактор, уборщик тротуаров посигналил им сзади, попросил уступить дорогу и поехал дальше.
