— В нашем ремесле — сыскарь могущественных артефактов, «чутьё» как ты выражаешься Настасья, нарабатывается годами, — любит назидать меня дедушка, когда я ему признаю́сь, что больше «чую» необычные предметы, чем вижу внутренним зрением. — То о чём ты заявляешь — это блажь, девичья фантазия! Сейчас для тебя стержнем в учёбе должны стать знания и тренировка магического зрения, а не твоя чуйка.Эти знания я сейчас и использую. Всё, как меня учили. Обижаться на моего деда невозможно. Он добряк, каких ещё поискать надобно. А то, что чрезмерно строг со мной, так это не потому, что не верит в меня, а потому что переживает и тревожиться.
Но я себя знаю. Если интуиция вопит, что дело с ледяным кавалером нечисто, значит, так оно и есть. Властные жесты, странные замашки, колючий взор — всё это свидетельствует о том, что мой избавитель что-то утаивает. Возможно крайне опасное. Не по нраву мне такой тип. Если он недоброе что задумал, а меня здесь не будет, то как же дедушка? Я уверена, что этот спаситель не тот, кем хочет выглядеть в глазах других людей.
Посему держитесь бирюзовые холодные очи, я иду по следам вашего хозяина и всё выясню.
Глава 2. Дорога к Чёрным докам.
До Академии ступаю крадучись, то и дело оглядываюсь по сторонам. Чур меня*, чтобы ни на кого из знакомых не наткнуться. Включаю магическое зрение, вижу зеленоватые следы и пускаюсь со всех ног. Заклятие начинает рассеиваться.
Всё-таки зелье, что я позаимствовала, оказалось слабее, чем ожидала.
Пара поворотов, лавирование между пешеходами, проворное пересечение проезжей части и вот я возле Столичного Базара. Горластые лавочницы наперебой нахваливают свой товар. Горожане покупают всякую снедь к празднованию Равноденствия. Толчея та ещё.
С лихом пополам продираюсь сквозь, всматриваясь в зеленые отпечатки на земле. Мало того что они еле виднеются на слякоти, так ещё множество людских ноги мешает мирно вести слежку.
На бегу отмахиваюсь от приставшего зазывалы; сую мальчишке-попрошайке монетку в протянутую ручонку. Ухитряюсь боковым зрением в этой разномастной толпе заприметить пару воришек. Один отвлекает дородную барышню, канюча копеечку, а другой аккуратненько подрезает дно сумки. Остановиться бы надобно да тётеньке на хулиганов указать, но та уже сама примечает их игру и как давай голосить. Отворачиваюсь и мчусь далее. Сами разберутся, а мне бы след не потерять.
Хочется сбросить шапку, распахнуть пуховик, но делать этого не стоит. Мороз снаружи не отменяется, даже если мне ужасно жарко.
Куда ж этого демона — красавца несёт, скажи на милость, Трехликий. Что ищет он в той части города, куда след ведёт.
На миг теряю из вида зеленоватое свечение, в нерешительности останавливаюсь, но тут же вижу знакомое мерцание в ближайшем ко мне переулке. И мне ни капельки не хочется идти туда, куда ведёт эта дорога.
Улица Лихая, с полуразрушенными двух- и трёхэтажными домами, петляя и разветвляясь ведёт к Переулку Двух Миров, и затем резко ныряет к кварталу Чёрных Доков. Туда, где вечно всякий сброд ошивается. Приезжий и местный. Делаю несколько шагов по мостовой вглубь улицы. После шумного базара затишье мнится чем-то неестественным. По хребту проносится неприятный холодок.
Если красавчик на корабле в столицу приплыл, то отчего предпочёл именно этот путь к портовым сходням? Существуют и более безопасные дороги в столице. Голубоглазый точно не тот человек, который не может себе позволить путешествия первым классом.
