― Я не кабан, не смей меня оскорблять! – прошипел Люська.
― А другого ты пока не заслужил, – так же процедила я. – Так что разворачивайся, и пойдём деревню проверять, да контур леса. Может, где след твари остался, и молись, чтобы все живы были.
Я хотела обойти белобрысого, но он грубо схватил меня за руку:
― Угомонись! Я только недавно с обхода вернулся. Всё везде спокойно, ни магии, ни смерти, ни страданий не ощущается. Кругов я тоже не чувствую. А про паука... Глаза красные были? – я кивнула и вырвалась из захвата. – И энергию, говоришь, выпил так, что тело ледяное стало, и ужас обуял? Так вот знаю я таких тварей. Сам не видел, но отец рассказывал, что в каком-то из корневых миров живут такие. Взглядом парализуют, панику нагоняют, а когда энергия всколыхнётся, вытягивают её столько, что жертва леденеет и умирает. Удивительно, как твой ёж выжил. Этим монстрам на человека-то несколько минут надо всего.
― Может, стекло помешало? Или привязка к ведьме? – предположил Демид.
― Может и всё вместе помогло, – новенький пожал плечами, как гора задвигалась. – Знаю только, что на тварей этих смотреть нельзя. Глянул в глаза, и пропал! А убить паука-вампира можно только огнём. Удержать на месте и сжечь. Простая магия от шкуры отскакивает, как капли дождя от листьев.
― Кто твой отец, что про иные миры ведает? – Демид подозрительно смотрел на новичка.
― Маг иноземный. Он много по мирам ходил, а потом в Величавец попал, мать мою встретил, поженились, и осел.
― А тебе дар от него достался? – прищурился Демид. – Потому Верховный тебя и выделил? Приглядывал за тобой, чтобы магия человеческая не оказалась тёмной, да магию от веры не пересилила. Не увела тебя во тьму. Так? Только сила веры-то такая откуда, чтобы храмовником стать?
― Мать-покойница была крепко верующая, она тоже боялась, что отцовская магия меня погубит. Он как начинал про корневые миры рассказывать, ей аж плохо делалось. Потом отец умер, ну и она меня в храм отвела, а с малых ногтей, как стало ясно, что сила во мне есть, к вере приобщала.
― Храмовник-маг... – пробормотал Демид. – Необычное сочетание, но в работе помочь может.
― Ещё необычнее то, что крепко верующая девица вышла замуж за мага. Ведь магия – зло по вашей вере! – усмехнулась я. – Или отец богат был? Тут уж не до щепетильности?
― Они любили друг друга, – рыкнул Люська, оскорбившись за родительницу. – Ведьме не понять! У таких как ты душа чёрная, а любовь, это свет.
― То-то тебя, носителя света и дитя любви, так от доброты и распирает, не знаешь, кого прибить.
― Хватит! Не туда разговор свернул, – осадил нас Демид. – Что, стало быть, круг из корневых миров открывался, раз паук этот в деревне шастал? Местность обыскать надо. Если тварь была крупная, то и пришла кругом не маленьким. След должен остаться.
― А это для храмовника работа, – заявила я, вставая, и кивнула на новичка: – Вон, пусть жалование отрабатывает. А у меня свои дела есть.
― Радка... – раздражённо выдохнул дядька.
― Что? – развернулась резко. – Говорили же недавно, знаешь, что в лес мне надо! И я просила тебя не нервничать, силы беречь! А ты? Зачем с этим олухом споришь? Ему наплевать! Не понимает он, что плохо тебе. Бледный такой, от боли кривишься... – у меня слёзы на глаза набежали, голос дрогнул, махнула рукой и выскочила за дверь, чувствуя, как подступают рыдания.
Белобрысого я через слово слушала, всё за Демидом наблюдала. И видела, что с приезда замены стало ему хуже намного. Он словно почву под ногами потерял, перестал бороться... Может, потому и пытался нас с Люськой сблизить, что чувствовал скорую кончину?.. От этой мысли сердце сжалось так, что я, забежав за первое же дерево, сползла по стволу на землю и разрыдалась. Если Демид бороться перестанет, мне его уже не вытянуть. Нельзя удержать на этом свете того, кто хочет уйти.
