А жили родители отца в достатке, бабка-то Мария и везла, и несла из гостиницы всего, сладостей и то невпроед было. Мамка, когда перешла к ним жить, так спродивилася: как вязёть свекровь домой и колбасы, и окороков копченых, и плюшек мешок! В гостинице-то пекаря другой раз не уследять, поджарють партию булок или зачерствеють какие, а она сгребёть их и домой. А куда ж самим поесть? Вот свиньям и отдавали. Так что денег у них хватало, говорили даже, что рублей шестьсот в банке лежало, а когда бабушка умирать стала, то чтоб полечить её…
Да руки у нее болели. Она ж сначала прачкой в гостинице работала, а ты попробуй-ка цельный день зимой в проруби пополоскайся! Вот от рук и померла, а что б полечить и понятия не имели. В тот день, когда это случилося, приходить к ним староста с каким-то мужиком да к Илье: связи, мол, его в Брянск, а дед и заволновался:
– Как же я поеду-то? Вдруг она помрёть тутова без меня?
А бабушка слышить это да шепчить сыну:
– Тишечка, голубчик! Да проводи ты его, чтоб на глазах-то моих не был!
И вот дед уехал, а она и померла. И была даже довольна, что умираить без него.
Во как… до самой до смерти терпеть его не могла!
Глава 4. Хватало мужику работы!
Рассказать, как работали?
Да хватало мужику работы все-егда: зимой и летом, осенью и весной. Как только снег сойдёть, земля чуть прогреется, вот и начнётся пахота. А пахали-то сохой, и сажали под соху. Это только потом плуги пошли, те уже на колесах были, а соху в руках надо было держать, вот и потаскай ее цельный день!.. Посеить мужик. Не перевернулся – сорняки полезли, полотье подошло, а тут уже и картошку окучивать надо и ее по два раза сохой проходили, во-о какие межи нарывали! Потому и вырастала с лАпоть13. Чего ж ей было не расти? На навозце, земля – что пух, ступишь на вспаханное поле, так нога прямо тонить в земле-то!
А покосы начнутся, жатва подойдёть? Ох, и трудная ж это работа была – хлеб убирать! Его-то ведь зорями косили, а если лунные ночи, то и ночами.
А вот почему…
Днем рожь жёсткая становится, а зорями и ночью влага колосок схватываить и не даёть осыпаться, вот поэтому и жали, когда роса выпадить, ну а бабы так уж и старалися к утру перевёсел14 накрутить из хорошей соломы. Заткнешь их потом за пояс, свернешь сноп граблями, свяжешь перевеслом этим и ставишь, свяжешь и ставишь… И так часов до трех, пока жара не вспечёть, а спадёть, и опять пошли. Но снопы вязать – это ишшо ничаво, можно было, а вот серпом жать… во когда лихо! Жали-то серпами днем, в самую жару, когда роса сойдёть.
А потому днём и в жару, что если утром, то от росы ты вся мокрая сразу станешь! Мы с мамкой мало ржи сеяли, так, бывало, обобьем ее прАальником15, вот и весь урожай, а Писаревы мно-ого сеяли, и бывало, как пойдем им помогать… Ну до того руки исколешь!.. аж напухнуть потом. Ведь хорошая жница за день до двух копён нажинала, а в каждой – по пятьдесят одному снопу…
А потому по пятьдесят одному, что последний сноп на самый верх стоймя ставился, что б видно было: копна готова.
Если рожь сырая была, возили ее сушить на рыгу, и у Писаревых бо-ольшая рыга была. Привязуть и как расставють!.. Тут уж дед цельными днями только её и сушить, топить соломой или сУволокой16, и только потом молотили. Пока бабка встанить да завтрак сготовить, мужики копну и обмолотили в четыре цепа и в хороший год пудов по десять с копны намолачивали. Ну, а если не управлялися, оставляли сжатую рожь и до осени, связуть в сараи и складуть адонки…
