Последние слова министр произнёс торжественно, но, обратив внимание на мой жалкий вид, смягчился:
– Ну-ну, не стоит так раскисать. Простите за то, что затруднил вас этими подробностями. В своё время вы разберётесь в них и во многом другом. Но я не сказал о самом главном! Так вот, в месте наиболее регулярного появления новоприбывших мы построили специальную приёмную. Служащие, прошедшие соответствующую подготовку, встречают тех, кому предстоит пополнить ряды наших сограждан, тестируют и определяют на работу. И должен вам сказать, что там давненько уже никто не обнаруживался. И тут, ни с того ни с сего, новоприбывший оказывается пол столом одного из моих секретарей! Ничего подобного никогда не случалось, хотя ведьма частенько подбрасывает нам различные сюрпризы. И одно из положений устава о привечаниях и обласкиваниях недвусмысленно толкуется в пользу того, что в таких экстраординарных случаях министерства и ведомства претендуют на новичков без тестирования, но в порядке строгой очередности, определяемой соответствующими документами, о которых вы узнаете в своё время. Следовательно, вы поступаете в моё распоряжение, и я буду иметь честь курировать ваше продвижение по службе лично.
В этот момент раздался пунктуальный стук в дверь. Клаус, исполнительно подслушивавший у замочной скважины, взял на себя смелость решить, что всё важное уже сказано (ведь он уже знал эти беседы наизусть), и вошёл доложить, что вот-вот, согласно утверждённого расписания, начнётся заседание цензурного комитета. Министр бодро встал, поправил высокий воротничок и величественно позволил мне опереться о его руку.
– Ничего-ничего, – говорил он, постукивая тростью о паркет, – вы немедленно включитесь в работу, и ваша печаль утихнет. Ничто так не придаёт жизни смысл, как введение в курс государственных дел. Уж вы мне, сударь, поверьте. Я, как-никак, не один десяток лет провёл в этих стенах!
Миновав несколько пустынных коридоров и лестниц, которые поразили меня грязью и облупившимися стенами, мы проследовали в мрачную комнату без окон, где помещалось лишь несколько маленьких столов с тусклыми свечками в дешёвых канделябрах. «Как странно, – подумал я, – в том состоянии, в каком я сейчас пребываю, у меня ещё сохраняется способность чувствовать себя то лучше, то хуже». Словно прочитав это на моём лице, министр сказал:
– Именно на великой человеческой особенности жить даже в самых страшных условиях и зиждится наша надежда на окончательную победу над гадкой ведьмой!
Все присутствующие, которых, кроме нас троих, было четверо, хором повторили:
– Да будет так и да свершится справедливость!
Ах, вот оно что! Это была всего лишь ритуальная формула, которой должно было начаться заседание. Канцлер счастливо улыбнулся, приметив меня, и я подумал, что, пожалуй, не буду поспешно переживать. Наверное, вся эта мрачность только хорошо подобранная декорация для заседаний цензурного комитета. Быть может, это даже свидетельствует о тонком художественном вкусе местных чиновников.
Мы с Клаусом встали за спиной министра, остальные сели и раскрыли книгу, которая лежала у каждого на столе.
– Ну что ж, – заговорил первым наш министр, – в первых же строках я читаю здравые слова: «Всё есть энергия и нет ничего, кроме энергии».
Все с достоинством кивнули. Клаус тоже наклонил голову с солидным видом, и я на всякий случай последовал его примеру.
