Прижимаясь к стене, он высунул голову, но Ламии не заметил. Увидел лишь стоящие в ряд три маленьких каменных гроба, зажженные факелы, сор из засохших листьев и грязи на полу. Ни цветов, ни игрушек, ни портретов, чем украшали могилы детей, в склепе не было. Лишь безликие надгробья, грязь и факелы.
Никандр смелее заглянул внутрь, прислушиваясь, поднялся на порог, прошел внутрь и замер, услышав шорох и вздох. Шагнул в сторону проема между гробами и снова застыл, увидев Ламию у дальней стены склепа.
Она лежала на полу, у гроба, который стоял отдельно от детских и явно принадлежал взрослому человеку. Королева прислонилась к нему спиной, поджав ноги, подложив руку под голову, и спала. Ее поза была похожа на позу ребенка, который искал защиты и теплоты у взрослого, прижимаясь к боку того и засыпая под рукой. Вот только королева прижималась к гробу в поисках защиты и выглядело это не просто странно, а одновременно ужасающе и жалко. В такой позе она не была похожа на всесильную женщину, которой представала перед Никандром каждый день.
Увидев ее, король испытал неловкость еще большую, чем ту, с которой столкнулся в ванной. Это зрелище явно предназначалось не для него. Кто бы ни был в этом гробу, по кому бы Ламия так ни скучала, что приходила на кладбище в склеп, чтобы спать на полу, он не должен был этого видеть.
Король поспешно вышел из склепа, повернул за угол и остановился, присаживаясь на корточки и продолжая недоумевать над причинами, по которым Ламия спит у подножья гроба.
Она не выходила очень долго. Все это время Ник сидел за стеной и прислушивался, не зная, стоит ли ему разбудить королеву и заставить ее вернуться в замок – все-таки было далеко не тепло, а на каменном полу – тем более. Но когда уже по времени должно было рассвести, Ламия сама вышла из склепа, зевая и потягиваясь. Она закрыла дверь, спрятала ключ в карман и направилась в сторону замка медленной, расслабленной походкой, поглаживая надгробья, мимо которых проходила. Со стороны она не выглядела как страдающая или плачущая, поэтому Никандр облегченно выдохнул – он и сам не заметил, в каком напряжении и беспокойстве находился все это время.
Когда она скрылась из вида, он вышел из своего укрытия и подошел к дверям склепа. Те, как и говорила Ревен, были заперты наглухо. Окон предусмотрено не было, если не считать витраж под потолком, поэтому снова попасть внутрь Никандру не удалось.
В смятении и растерянности он вернулся в свои покои, где его поджидали встревоженная Ревен и хмурый Фавий.
– Я же вас просила! – всплеснула руками женщина, глядя на него разочарованно.
– Успокойся. Она меня не заметила, – устало ответил король, опускаясь в кресло напротив друга. – Все нормально.
– Я вынуждена сказать Рамилии об этом, – обиженно сказала Ревен. Ее взгляд переменился. Теперь она не смотрела на него с доверием и пониманием, как раньше.
– Не надо. Я же сказал: меня никто не видел.
– Вас просили выполнить хотя бы одно из правил замка…
– Не ной, – прикрикнул он на женщину, окинув ее грозным взглядом и этим напоминая о том, с кем она говорит. Ревен тут же опустила взгляд в пол и поджала губы.
– Я пойду.
– Подожди. Кто лежит в гробу у стены?
– В каком гробу?
– В склепе с ангелом.
– Дети госпожи.
– Их же у нее трое? – уточнил Никандр. Женщина кивнула. – А гробов четыре. И четвертый гроб, судя по размерам, принадлежит взрослому человеку. Чей он?
