– Так оно же как? Сам-то могу снять ягоду, да только из ведьминых рук она вкуснее. Ты же ж коды снимаешь, душой веточку благодаришь, да силой делишьси. И кустик тебе в благодарность ягоду ещё слаще даёт. А мне…– тут раздается тяжёлый вздох, —…мне же ж покорно что есть скидывает.
Тут я задумалась. А ведь действительно. Замечала, как деревенские травки для себя собирают, простые совсем, от простуды. Матушка научила некоторых, чтобы нас реже беспокоили. Так вот их травки отличаются от наших, хотя и те же самые. А значит…
– А что же ты раньше не сказал? Чего изводил и подшучивал постоянно?
Начала я ворчать, хотя скорее для виду. Сердиться не получалось уже. Протянула сладкоежке несколько ягод под фырканье фамильяра, и пошла в сторону тропинки, забыв на время о тревоге, и обдумывая новую информацию. Интересно, а матушка знает?
Проснулась на рассвете, резко. Словно кто-то толкнул меня, и я падать начала. Выдохнула, ощутила под ладонью чуть колкую ткань одеяла, и начала подниматься. Мява в это же время запрыгнула на подоконник, вернувшись с ночной охоты.
– Уже встала? Могла бы выспаться, пока наставницы нет…
Кошка принялась вылизывать свою и так лоснящуюся шкурку.
– Да. Ясного дня тебе, Мяв. Проснулась, будто толкнул кто. Может случилось что-то в деревне? – я отвечала, продолжая сборы.
– Ничего не слыхивала, – не прерывая умывания, продолжила черная. Потом замерла, видимо осененная догадкой, которую и озвучила: – Луч, а может это она так следит за тобой? На расстоянии. Мол, нечего отлынивать, делами занимайся?
В первый момент я даже нахмурились, вспоминая, замечала ли у матушки такие умения – общаться на расстоянии. А потом рассмеялась.
– Да ну скажешь тоже! Наставления она оставила, зачем ей приглядывать? Может, это ты окно не закрыла, вот от сквозняка я и проснулась.
Выслушав ответный фырк, я старательно отогнала мысли о пробуждении, и отправилась заниматься утренними делами.
После завтрака почувствовала покалывание в виске. Попыталась зацепить ногтем одну из чешуек, что уже не один год украшают мою голову. Безрезультатно, как и всегда. Но покалывания прекратились.
– Интересно, что это было? – задала вслух вопрос, ни к кому не обращаясь. Но пришлось пояснить для заинтересованно навострившей уши Мявы. – Кожу под чешуйками сейчас покалывало.
– Мигрень?
– Ты же знаешь, ведьмы не подвержены мигреням, да и болеют, вообще, редко.
– А может тогда спросить у Наи? Чешуя-то ее.
На том и решили прогуляться к озеру. Но сначала к деревенским рыбакам наведались, что прямо на мосту рыбачат, который в деревню ведет. Так и не показываясь им, я как обычно вытащила несколько рыбешек из улова, и оставила взамен монетку рядом с корзиной.
– Ная? – шепотом позвала я, как только ступила на берег озера.
Из зарослей цветущей сейчас койвы, что склонила ветви к самой воде, тут же показалась чешуйчатая голова с рыжей прядкой волос, заплетенной в тонкую косичку, и встревоженным взглядом.
– Что случилось? – я тут же поинтересовалась, решив отложить свои вопросы.
Омутная подплыла, даже не взглянув на рыбешек в моих руках, и указала взглядом в воду.
– Хочешь, чтобы я нырнула?
– Луча, я ещё не видела ее такой взволнованной. Наверное и правда что-то случилось, – Мява подобралась поближе, и повела носом, принюхиваясь.
– Хорошо. – Я тут же, не раздумывая больше, скинула матушкину шаль и вошла в воду.
