Я стал возмущаться, что ни на какой цепи я не сижу и вообще хотел помочь ей, даже отомстить за побои и обиды, но только ржал как ненормальный.
– Сми-и-и-р-р-но! – неожиданно громко и властно гаркнула торговка.
Мое тело отреагировало самым неожиданным образом. Голова поднялась, шея вытянулась, уши встали торчком, хвост тоже, а ноги выровнялись по струнке.
– Ох, и хорош жеребец! За что отдаешь такого? – удивленно присвистнул проходящий мимо молодчик с петухом под мышкой.
– В наем на день за телегу с краской, штукатуркой и инструментами для ремонта.
– На петуха меняю! – попытался торговаться парень.
– За петуха только потрогать.
– Да ну тебя…
Когда петушиный меняла ушел, ведьма в облике торговки продолжила беседу с обиженной. Та уже испуганно оглядывалась, ожидая, что истеричный муженек придет ее искать.
– Помоги, избавь меня от гада ползучего… Не могу с ним! Он дома целыми днями, везде меня с собой таскает. Врет постоянно, изворачивается, а то скандалит с утра и до обеда, а потом на ночь разочек. Храпит как зверь… Я не сплю не ем…
– А что-ж не ешь?
– Ему все не так… Говорит, я толстая, чавкаю, а в мою тарелку нас… В общем, ты поняла.
– Ты же с ним 10 лет жила? Чего ж только сейчас заметила?
– Да он всегда был таким, только дома ночевал пару раз в неделю. Ел молча и редко, а сейчас жрет как дойная корова…
– А ты чего хотела – мужик же?
– Он меня никуда не брал с собой, с друзьями не знакомил, только рассказывал, а сейчас они хату всю загадили, сожрали гусей, корову испужали, что доиться перестала… И меня таскает везде с собой по кабакам, да скачкам. Устала я! Помоги.
– Так что тебе надобно? Ты его любишь.
– Дай мне зелья, чтобы разлюбилось и забылось.
– Для кого?
– Для меня.
– А ему? Он же мается?
– Он меня по лицу ударил, вещи мои сжег в огороде – пусть мается, мучается.
– Говорила тебе: «кобелем родился, кобелем помрет». То есть, она говорила, бабка лесовуха.
– Да, да, права она, права, а я нет, только избавь. Я старосте жаловалась, а он говорит, что не лезет в семейные дела. Я же сама настаивала на брачном контракте и клятвах. Ох, дура я дура!
– Все, давай, иди, завтра на гонки приходи. Принесу кое-чего, скажу, что делать. Оплата как раньше.
– Двух курей. Да, двух – одну ей, другую мне за посредничество.
Я попытался возмутиться, но торговка набрала полную грудь воздуха и мне пришлось замолчать.
Подходили девы за притираниями от прыщиков, и чтобы груди росли. Еще два парня средства для смелости забрали и все приносили кто хлеба, кто сала, а кто яиц лукошко.
Время проходило незаметно. Захотелось есть и размяться. К тому же смотритель рынка стал ходить взад-вперед и постоянно посматривал в нашу сторону.
– Ну, пошли – скомандовала она наконец-то.
В тележке лежала еда, которая, как я считал раньше, у старухи появляется волшебным образом.
На выходе мы столкнулись нос к носу с той женщиной у которой забирали книги.
– Я не опоздала? – она сделал удивленные глаза.
– Опоздала вообще-то, но чего хотела-то?
– Мой сынок, средненький… не говорит, а пора уже…
– Радуйся, пока молчит.
– Да 5 лет ему уже.
– Пять? А че ж ты раньше не спохватилась? Теперь ужо вряд ли.
– Но ты же можешь? Людей знаешь? Правду говорят?
– А почему дрова за книги попросила, а не это?
– Не подумала…
– А что предложить можешь?
– Только дядькино наследство… А хочешь корову? Или козу?
– А что за наследство?
– Ну… мебель кое-какая, чуток посуды и призрак.
