– Другие места? – перебил его Феликс. – Мне уже пятьдесят! Как-то я староват для новых стартов, тебе не кажется?
Лонни тяжело сглотнул.
– Я понимаю, что ты… Мы обязательно вынесем тебе благодарность. На следующем заседании. Было еще предложение поставить статую… ну, знаешь… бюст. Или, может, фонтан в твою честь…
Творческие инициативы. Талант. В театральной среде как-то уж слишком злоупотребляют этими словами, с горечью подумал Феликс. А три самые бесполезные вещи на свете: член священника, сиськи монахини и выражение искренней благодарности.
– Засунь этот бюст себе в… – начал было он, но потом смягчился. – Спасибо, Лонни. Я знаю, ты хочешь как лучше. – Он протянул руку. Лонни ее пожал.
Неужели по красным щекам старика и вправду текли слезы, дрожали губы? Теперь, когда Тони встал у руля, Лонни следует поберечь задницу, подумал Феликс. Особенно если он будет и дальше так раскисать, мучаясь угрызениями совести. Церемониться Тони не станет: он сокрушит оппозицию, подавит сомневающихся, окружит себя бандой громил, разгонит всех, кто ему неугоден.
– Если тебе будут нужны рекомендации, – сказал Лонни, – я с радостью помогу… или… я понимаю, тебе сейчас… может быть, когда ты отдохнешь… Ты работал на износ. С тех пор, как… это ужасно… мне очень жаль… Так не должно быть. Человеку не выдержать столько горя…
Лонни присутствовал на обоих похоронах, сначала на Надиных, а затем Миранды, он бросил маленький букетик бледно-розовых чайных роз в крошечную могилу. Тогда Феликс подумал, что это несколько театрально, хотя был благодарен за проявление чувств. Под конец Лонни не выдержал и разрыдался, сморкаясь в платок размером со скатерть.
Тони тоже присутствовал на похоронах, подлая крыса, в черном галстуке, со скорбной рожей, хотя, возможно, он уже тогда вынашивал планы, как занять место Феликса.
– Спасибо, – повторил Феликс, оборвав Лонни на полуслове. – Со мной все будет в порядке. И вам спасибо за помощь, – обратился он к охранникам.
– Осторожнее на дороге, мистер Филлипс, – сказал один из них.
– Да, – сказал второй. – Мы просто делаем свою работу.
Они вроде как извинялись. Возможно, они сами знали, каково это – быть на месте того, кого увольняют.
Потом Феликс сел в проржавевший «мустанг», выехал со стоянки и помчался в свою оставшуюся жизнь.
5. Владелец очень бедного жилья
Вся оставшаяся жизнь. Когда-то ему казалось, что это долго. Очень долго. Как быстро пролетело время. Сколько лет жизни растрачено впустую. Сколько их еще осталось.
Вырулив со стоянки, Феликс поехал куда глядят глаза. Он не чувствовал, что управляет машиной. Ощущение было такое, как будто его что-то гонит. Уносит ветром. Ему было зябко, хотя дождь уже прекратился, в небе сияло солнце, а в машине работала печка. Пребывал ли он в шоковом состоянии? Нет: его не трясло. Он был спокоен.
Вскоре театр пропал из виду: театр с его развевающимися флажками, фонтаном с каменными дельфинами, внутренним двориком и нарядной публикой, толпящейся у киосков с мороженым. Осталась позади главная улица Мейкшавега с ее дорогущими ресторанами и пивными, украшенными головами древних поэтов, свиней и королев эпохи Возрождения, а также лягушками, гномами и петухами; остались позади сувенирные лавки с кельтскими шерстяными изделиями и резьбой эскимосов и бутики с английским фарфором. Красивые кирпичные дома в викторианском стиле, на которых периодически встречались вывески – «Домашняя гостиница», сменились вереницей аптек, мастерских по ремонту обуви и тайских маникюрных салонов. Еще несколько светофоров – и пригородные супермаркеты, мексиканские забегаловки и рестораны быстрого питания с непременными гамбургерами тоже остались позади. Феликс мчался вперед, не разбирая дороги.
