Закрался кузнец в предбанник, затаился, прислушался. Тишина. Приоткрыл дверь в баню, смотрит, девка молодая, нагая полностью, на полоке нижнем, распаренная лежит и дремлет. Прикрыл кузнец дверь и давай вокруг девки ходить, да рассматривать тело девичье, молодое. А ну, если потрогать?
Коснулся девки, та от прикосновения вздрогнула, глаза открыла, но никого не увидала. Неужто банник шалит? Банники, они то, духи хоть и бесполые, да и не вредные, если им не вредить. Но, как и всякая сила гнилая, развратные. Обрюхатить не способны, да вот пошалить могут ласками.
Закрыла девка глаза и чувствует, как руки невидимые её гладят. Вначале осторожно так, с опаской. Ну, а потом смелее. В самые потаённые места ныряют. Лежит девка, от наслаждения мурчит. Как кошка гулящая извиваться начинает. И так это Гойко раззадорило, что решился он и дальше зайти. Да только осторожность от волнения потерял, оступился, да с верхнего полока ушат полный щёлока на себя и опрокинул.
От шума такого девка подскочила. Смотрит, а на полу, как из пустоты, кузнец проявляется. Визг поднялся страшный. Схватила она веник берёзовый и давай кузница охаживать. Тот в предбанник, девка за ним. Кочергу по пути схватила, да по горбушке. Шум на всю деревню, народ повыскакивал, среди них и Жилена была.
Смотрят, а картина шибко странная. Бежит по морозу кузнец голый, а за ним девка голышом по снегу мчится и кочергой охаживает. Поскользнулся мужик, в снег упал. Нагнала его девица и по спине, что есть силы, бить начала. Благо народ подбежал, растащили. Девке кто-то тулуп свой отдал, а та в слёзы. Мол, пока в бане была, проник злодей и снасильничать хотел. Да не просто проник, а как колдун злой, невидимым прикинулся. А тут и бабка Ярка подбежала.
– Колдун он, люди добрые, колдун. – кричит – Я сама видела, как он по ночам над деревней по ветру летает. А тут смотрите, на морозе и не мёрзнет.
Смотрит Гойко на окружающих, а они все против него настроены. Злые, как кики. Только Жилена с печалью посмотрела на мужа, заплакала, да ладонями лицо закрыла и убежала.
Хотел кузнец за ней бежать, да схватили его и к мерзавскому столбу привязали.
– Быть тебе мерзавцем! – кричат – Кто подлецом быть хочет?
Тут же из толпы желающие нашлись, за вёдрами побежали. Тут ведь просто всё. Мерзавец мерзнет, а подлецы ему воду ледяную подливают. Вот и наказание.
– Коль колдун ты, так не окочуришься к утру. – кричит кто-то – Поколотим, да прогоним.
– Колдун он, колдун! – кричит бабка Ярка – Сама я видела!
Испугался кузнец. На таком морозе и часа не протянет у мерзавского столба. Взмолился он, к людям обратился.
– Люди добрые! Да какой же я колдун? Вы же меня все с рождения знаете! Я сам никогда такого злодейства не совершил бы. Это всё сила гнилая меня подбила, разум помутила и управляла мной. Это всё она, она… Жена это моя. Из-за неё я к ведуну ходил, чтобы проверить, но…
А толпа как услышала, что про жену сказал, так дальше слушать и не стали объяснений. Отвязали Гойко, тулуп дали и всей толпой, вилами вооружившись, домой к нему. Решили, что он признал в ней ведьму.
Ворвался народ в хату, а у окна Жилена стоит и слёзы вытирает. Смотрит на мужа с осуждением и на лице её разочарование. И объяснять даже тут нечего. Толпа беснуется, ответа требует. Не выдержал один, да на бабу с вилами и кинулся. Проткнул насквозь. Только вот, мгновение спустя понял, что вилы не в бабу всадил, а себе в грудь. Как так случилось, никто и не заметил. А как мужик упал на пол, страшное началось.
