А как закончил, обратился Жиленной на краткий миг и, будто в пару банном, растворилась она. Только тогда охранники с места сдвинуться могли.
Почитай года три с той поры прошло, а Влас на грани умопомрачения всё это время жил. В каждом враг ему чудился. Да так, что приказал он всех, кто в селение войти пытается, немедля головы лишать. Сам в тереме заперся и трясся, дальше двора своего ногой не ступал. Ворота всегда заперты. Помнил о том, что ещё раз ведьма должна явиться. Но, уверен был, что теперь не подступится.
Вышел он как-то ясным днём на крыльцо, а его кто-то за рукав потянул. Обернулся, старуха дряхлая, нищенка. Осерчал Влас на стражу, что всякую шваль во двор против наказа его впускают, хотел было пнуть бабку, а та тряпки сбросила и встала перед ним Жиленной.
– Что ты мне сделал, тебе всё тоже возвращаю! Хату мою спалил и рассудка лишил. Так получай и себе горе. – обратилась девка пламеницей и пошла плясать по терему. Быстро огонь терем охватил, а потом и на всё селение кинулся. Спалил, правда, только дома прихвостней барина. Хаты простого люда не тронул.
После этого случая старый Влас ума и лишился. Не осталось у него ничего, и никто за него не готов был идти. Бродил по округе, объедки подбирал, а как-то зимой и умертвился в холода. По оттепели только нашли кости, мертвячинниками обглоданные.
Как кузнец жену подозревал
По пустой грязной дороге телепался себе Гойко, замешивая лаптями глину. Дабы не упасть, опирался он на самодельный посох, из ветки берёзовой сделанный. Путь его был долгим и лежал к хутору, что местные называли «мутным». Название таковое было, или от того, что стоял он на островке среди болот, и зачастую, даже в солнечный, погожий денёк его в тумане видно не было. А может и потому он «мутным» был, что по округе силы гнилой замечено много было. Вроде как не вредила она никому, особливо хозяевам хутора так и вовсе, по слухам, по хозяйству помогала. А может, просто у страха глаза велики и врут всё люди. В одном точно было известно, живёт там старый ведун, Всевидом зовут. Вот к нему у Гойко и был вопрос очень важный.
Уж несколько дней он был в дороге, ноги сбил себе. И вот только сейчас в туман вошёл. Шагает себе осторожно, опасаясь провалиться в кювет. Перед собой, то, на вытянутую руку мало чего видно. А тут, ну как назло, топот навстречу, будто стадо слобней дикое несётся. На край дороги отошёл путник и замер, как бы его не столкнули. Глядь, а из тумана маленькая повозка показалась, а в неё кабанчик чёрный запряжён. Маленький на столько, что семье из трёх человек на один ужин. Ножками перебирает, похрюкивает. А в самой тележке мужичок сидит роста невеликого.
– Мил человек, куда ты путь держишь? – спрашивает мужичок, кабанчика остановив.
– Да вперёд иду, с ведуном Всевидом потолковать надо. – отвечает Гойко.
– Хорошее дело, только ты не в ту сторону шагаешь. Хутор мутный в другой стороне.
– Да как так? Я ж с той стороны иду.
– Э брат, ошибаешься. Ты в туман как вошёл?
– Да как все, как нормальные люди. Шёл-шёл, и вошёл.
– Вот и ошибка твоя. Так ты три дня по дороге будешь идти и на то же место, откудава в туман вошёл, вернёшься. Тут место своенравное. Хочешь на Мутный хутор попасть, в туман надо спиной вперёд входить и на солнце смотреть. И идти так, пока солнце за туманом не спрячется. Прыгай на возок, подвезу я тебя. Сам туда еду. Старику Всевиду сахар свекольный везу.
