Ведьмы. Хроника 13 судебных процессов - страница 7

История процесса над ведьмами, приковавшего интерес всего Инсбрука в 1485 г., началась с одержимости Крамера ведьмами, проистекавшей из его яростного желания заткнуть рот любому инакомыслию. Он родился примерно в 1430 г. в Шлеттштадте, в Эльзасе, когда поборники Реформации подвергали в тех краях католическую иерархию нападкам. Генрих, умный юноша, решил вступиться за церковь и стал монахом, что было важным шагом для сына лавочника. Он быстро поднимался по карьерной лестнице и к 1474 г. стал инквизитором, расследовавшим всяческую ересь, но сильнее всего его увлекало ведьмовство. В 1480-х гг. большинство священнослужителей еще относилось к ведьмам по старинке, видя в них бесплодных мечтательниц, сыплющих проклятиями и торгующих приворотными зельями. Но в последние полвека влиятельное меньшинство, к которому принадлежал Крамер, укрепилось во мнении, что ведьмы поклоняются дьяволу, убивают людей и животных и вообще сеют всяческое зло [1]. Как монах, принесший обет безбрачия, Крамер мало знал о женщинах, которых подозревал. Для него они были поверхностными, тщеславными существами, любительницами соблазнять, недостойными доверия и помешанными на сексе и на власти. Подобно поборникам культуры воздержания нашей цифровой эпохи, некоторые средневековые церковники искали любой способ заклеймить женщин за сексуальность, чем выражали свою собственную зацикленность на ней. Размышляя на эту тему, Крамер пришел к мысли, что раз дьявол мужского пола, то ведьмы с ним совокупляются, что входит в их сделку. Потом они, подобно Еве, пользуются своей властью, чтобы обманывать мужчин. Нельзя не поразиться тому, что священники придумывали и распространяли подобные бредни, однако новое течение, демонология, находило тогда среди ученых людей много приверженцев.

Крамер отточил свою собственную теорию демонологии и метод охоты на ведьм годом раньше, в Равенсбурге, на сотню миль западнее Инсбрука. Он прибыл туда в 1484 г. с письмом от местного сюзерена, того же самого эрцгерцога Сигизмунда, жившего в Инсбруке под золотой крышей и правившего большей частью Австрии, частью Германии, Венгрии и Италии. Сотрудничая с городскими властями, Крамер допрашивал женщин с применением пыток, поскольку как австрийский инквизитор имел, к несчастью, на это право. В Равенсбурге он сосредоточился на двух жертвах, Анне из Минделхейма и Агнес Бадерин. На допросах обе они, впечатлительные и запуганные, дали признательные показания. Теории Крамера нашли подтверждение: да, женщины убивали лошадей, вызывали грозы и поклонялись дьяволу. Более того, Анна и Агнес сознались, что сожительствовали с дьяволом и даже лишили одного мужчину пениса. Крамер предполагал, что ведьмы ненавидят мужчин и желают их кастрировать. Подобную нелепость могли сочинить только в сугубо мужском обществе, но при всей экстравагантности демонологии в представлении Генриха Крамера из-за нее Анну и Агнес сожгли живьем [2].

В августе 1485 г. Генрих Крамер объявился в Инсбруке, где доложил эрцгерцогу Сигизмунду о своих успехах в охоте на ведьм в Равенсбурге, увенчавшейся казнями. Как клирик он теоретически не зависел от светской власти Сигизмунда, но, желая продолжать расследования, по практическим и политическим причинам нуждался в его согласии. Перед этим он, правда, отчитался перед папой римским и теперь мог показать Сигизмунду папские решения, по которым ему дозволялось заниматься демонологией, а эрцгерцог призывался к содействию оной. Так что если тот хотел сохранить расположение папы римского, то должен был помочь. Сигизмунд не желал, чтобы в его эрцгерцогстве процветали еретики и ведьмы, а ведь, если верить Крамеру, именно это и происходило. Но, не возражая против развернутой Крамером охоты на ведьм, Сигизмунд все же не был доволен подобным расширением церковной власти. Какой-то инквизитор вмешивался в его дела и диктовал ему, как поступать! Крамер вполне мог навредить мирному течению местной жизни и заработкам светского властителя. Поэтому поддержка Сигизмунда не была безусловной: он не собирался предоставлять ведьмам приют под своей золотой крышей, но и не хотел, чтобы поток купеческих денег, основа его процветания, иссяк.