Тем злополучным вечером, когда произошло несчастье, Наталья Степановна смотрела телепередачу, как вдруг услышала густое и надрывное мычание своей коровы, словно та помощь своим мычанием звала.
«Светка, зараза такая, чего тянет? Корова уже к девяти должна быть подоена», – проворчала Наталья Степановна и, дождавшись рекламы, зацепила ногами тапочки и побежала к дочери в дом.
– Светка? Про корову-то забыла, что ли? Я сколько раз тебе говорила… – с порога завелась она. Однако в доме дочери не оказалось. Внук Вася смотрел мультики, а зять Костя похрапывал на диване.
Женщина вышла на улицу. На заднем дворе продолжала стенать скотина. Тогда Наталья Степановна, решив, что непутевая дочь ушла к соседям, накинула душегрейку, сменила домашние тапочки на галоши, взяла подойник и двинулась в коровник. На потолке деревянной постройки светилась лампочка – Костя установил для удобства. И потому женщина еще с калитки увидела свою дочь, почему-то присевшую на колени и уткнувшуюся головой в подойник. Рядом лежала деревянная табуретка. К стене коровника жалась бурёнка и косилась оттуда беспокойным глазом.
– Ты чего это делаешь? – озадаченно спросила Наталья. Первая мысль была, что дочь решила прямо с ведра молочка испить. Подойдя ближе и слегка потрепав дочь по плечу, женщина заворожённо уставилась на то, как тело Светки податливо повалилось набок, опрокидывая ведро. Женщина закричала, поняв, что дочь ее мертва…
Наталья Степановна сразу заявила, что Светку утопил муж, потому что в тот вечер она слышала, как молодые супруги ссорились. Даже пришлось участкового вызывать, потому что Костя так разъярился, так кричал, что убьет Витьку Шмелева, что пожилая женщина отправила внука Ваську за участковым. Правда, когда участковый пришел, нелюбимый зять уже успокоился.
Наталья предполагает, что Костя утопил ее дочь из чувства собственной неполноценности. Мол, ее дочери он никогда не был достоин.
Светка и вправду всегда была яркой, сексуальной блондинкой с пышными формами, легким характером, и мужики деревенские прям млели только от одного ее взгляда. А муж ее – Костик, – худощавый и малорослый. Молчаливый, тихий и беседу с трудом поддерживал, и шутки не умел ввернуть, как умели деревенские весельчаки. Что в нем Светка нашла? Никто не понимал. Никто, кроме меня. В Костике ее привлекла его душевная теплота, Светка говаривала мне, что с ним она чувствует себя так уютно, как у мамы в животике. И, насколько мне было известно, жили они душа в душу вот уж семь лет. Не все, значит, я знала.
– Тихий, тихий, а вон че натворил. Изверг. – Мама покачала головой. – Его участковый наш, Петя, у себя в будке держит. Петя говорит, что Костя сначала кричал, что не убивал Свету, а теперь отмалчивается. Ой, в общем, дурдом.
После обеда я решила навестить Наталью Степановну, маму моей покойной подруги. Переодевшись в темную майку и темные джинсы, я вышла на широкую нашу улицу. В тени заборов лежали утомленные жарой собаки. Завидев меня, они лениво гавкали, но, видя, что я не обращаю на них внимания, ложили свои лохматые головы обратно на землю и прикрывали глаза. С деревенскими собаками так и надо себя вести – спокойно и невозмутимо, тогда они будут принимать тебя за свою. Ну, то есть, за местную.
Окна на домах были распахнуты, в них колыхались белоснежные и голубенькие тюли. На подоконниках виднелись горшки с цветами. Тут и там за заборами слышалась беззлобная перебранка мужиков, снующих по хозяйству в своих дворах. Мимо меня пронеслись мальчишки на велосипедах и скрылись под кантимировским бугром – на речку поехали.
