– Значит, мой отец вполне может быть даже богом, правда же, мам? Вот я и скажу об этом завтра Меналку, а если он опять посмеет назвать тебя бесстыдницей, снова наваляю ему по ушам!
Так Иолай и сделал, и разгневанный отец Меналка в который раз явился к коретеру жаловаться на его несносного внука. Теллеас (тоже в который раз) громогласно пригрозил спустить с драчуна шкуру – но беспомощно махнул рукой и не пошел за прутом, когда Иолай без малейшего раскаяния обхватил разгневанного дедушку за бока, запрокинул светловолосую голову и уставился на старика смеющимися зелеными глазами.
Во всей деревне только Хлоя и Иолай не боялись Теллеаса, а коретер любил приемную дочь не меньше, чем родную, и втайне отчаянно гордился внуком, замечая, как часто тот верховодит в играх, в которых участвуют мальчишки гораздо старше его.
Хлоя никогда не ругала сына, но одно ее просительное слово могло призвать озорника к порядку куда быстрее, чем самая громовая ругань Теллеаса. Хлоя вообще никогда не сердилась и не кричала, она была настолько же молчаливой и тихой, насколько Иолай был болтливым и шумным, и лишь иногда напевала что-то вполголоса, занимаясь работой по дому…
А ее бедовый отпрыск в это время гонял по окрестным лесам с компанией других деревенских сорванцов, распугивая буйными играми оленей, лис и кабанов.
Но после ужина, когда вся семья собиралась у очага, Иолай пристраивался рядом с матерью, клал голову ей на колени и становился таким же тихим и молчаливым, как она.
Теллеас рассказывал новости этого дня, Иолай смотрел на красные угли в очаге, а Хлоя ласково перебирала светлые кудри сына, вынимая из них репьи и чешуйки сосновой коры… Интересно, догадывалась ли она, что Иолай каждый вечер нарочно сует в волосы этот мусор, чтобы поблаженствовать потом под ее нежными легкими пальцами?
– Опять сатиры попортили двух овец у старого Гисмана, – сказал однажды весенним душным вечером Теллеас. – Выстригли у них на боках изображение фаллоса! Чего улыбаешься, Иолай? Уж лучше бы волки повадились шастать в овчарни, чем эти лесные шельмецы… На волков-то есть ловчие ямы, ловушки, дубины – а как сладишь с этими козлоногими шутниками?
– А давай, я что-нибудь придумаю, деда! – оживился Иолай, поднимая голову с материнских колен. – Чего эти козлоногие боятся?
– Я вот те придумаю! – рявкнул Теллеас, привычно протягивая руку за посохом. – Хватит того, что ты уже напридумывал вчера! Кто катался верхом на борове Кианея? Кто, я тебя спрашиваю?!
– Я, конечно! Кто же еще?
– А кто бегал по бревну через Лисий Провал? Тебе, что, больше нечем заняться, негодник? Чем озоровать, лучше помог бы матери или мне!
– Так вот я же и хочу тебе помочь! Знаешь, деда, что надо сделать, чтобы сатиры больше не трогали овец?..
– Хлоя, уйми своего мальца! Кем он у нас вырастет, о великий Пан?! Вчера Лисианасса жаловалась, что ее Филандор с нашим Иолаем затеяли стрельбу из лука и расколошматили ее лучший горшок! И чтобы ты не смел даже близко подходить к Сатирову Лугу, слышишь? Не то так налуплю по заднице – до Дионисий не усидишь! Нет, просто страшно подумать, кем он вырастет…
– Он у нас вырастет воином, спасителем и героем, – ласково гладя взъерошенную голову сына, тихо сказала Хлоя.
А Иолай быстро поинтересовался:
– А где этот Сатиров Луг, дед?..
* * *
В поход на Сатиров Луг отправились пятеро самых отчаянных мальчишек, но даже эти храбрецы чуть не померли от страха, когда на лесном лугу их внезапно окружила компания козлоногих рогатых существ, оглушительно наяривающих на длинных дудках…
