– Батюшка мне сказывал, что ты в науках зело преуспела, боярыня Мария Федоровна.
– С малых лет приобщалась, государыня-царевна.
– Человек без книжного ученья, аки птица без крыльев. Так мне патриарший архидьякон изрек.
– Хорошо изрек, государыня-царевна. А грек Платон так сказывал: «Чему смолоду не научился, того и под старость не будешь знать».
– Грек Платон? Не ведаю такого. Расскажешь о нем, боярыня?
– Непременно, государыня-царевна. Сей великий мудрец говаривал, что весь мир в добре лежит, он есть творение безусловной благости, и что все телесные и чувственные предметы образованы высшими духовными силами.
– Умно-то как, боярыня. А вот Часослов заучивать – докука.
– А ты какой, государыня-царевна, Часослов заучивала? Великий или Малый?
– Малый.
– Надо бы и Великий постичь, ибо в нем толково сказано о каноне Богородице, молитвах на сон грядущий и песнопениях.
– Песнопениях?.. А мне можно петь, боярыня?
– Разумеется, государыня-царевна.
Ксения улыбнулась, и ее улыбка так осветила ее большеглазое девственное лицо, что оно стало еще прекрасней.
– Люблю я петь, а вот матушка мне не дозволяет. Нечего-де распевать, как сенная девка.
– Так то ж церковное песнопение, кое самому Господу зело нравно. Коль вновь соблаговолит принять меня государыня Мария Григорьевна, то постараюсь потолковать о твоих песнопениях. Чу, голос у тебя сладкозвучный.
– Спасибо тебе, боярыня.
Мария Федоровна слегка растерялась, ибо царевна ей в пояс поклонилась. Пресвятая Богородица, подумалось княгине, и до чего ж добра и нежна нравом эта чудная отроковица. Ей идет двенадцатый год, но она выглядит уже настоящей девушкой. Своим обличьем она пошла в отца. В молодости Борис был зело красивым, да и сейчас он довольно пригож. А вот натура у Ксении далеко не отцовская. Государь Борис Федорович – тщеславен и властолюбив, путь его к трону не был усыпан розами. На Москве все ведают, как он решительно (порой жестоко) расправлялся с неугодными ему боярами.
Ксения же – Божье творение с ангельским нравом, кой почему-то не очень по душе Борису Федоровичу. Он помышляет совсем о другой дочери: «Хочу зреть в ней не кроткую послушницу да смиренницу, а зело умную, волевую царевну, коя, ежели Господь к тому приведет, станет твердо повелевать и властвовать». Слова сии весьма запомнились верховой боярыне, и ныне царское повеленье ей надо выполнять. Но дело сие тяжкое, ибо Ксения живет затворницей, гораздо хуже, чем любая боярская дочь, которая, вкупе с родителями, открыто может и в храм сходить, и в имение съездить, и с девками хороводы водить. Царевна – та же келейница: только и ведает свои покои на царицыной половине дворца. Ни один мужчина (под страхом смертной казни), опричь отца, не смеет войти к дочери государя. Когда же она идет в храм, то сенные девушки и боярышни закрывают ее с обеих сторон плотными цветными занавесями от посторонних взоров. Даже когда царевна выезжает в колымаге на богомолье в ту или иную обитель, то и тогда никто не имеет права увидеть ее лица; во время всей поездки оконца ее кареты задернуты непроницаемыми завесами. И такая затворническая жизнь длится годами, пока царевна не выйдет замуж за какого-нибудь иноземного принца. И лишь там, выпорхнув из золотой клетки, она снищет кое-какую волюшку, да и то, ежели ум и твердость свою выкажет. Не о том ли сказывал великий государь, загодя предрекая судьбу Ксении? Жить в какой-нибудь Дании или Лифляндии, где нравы совершенно иные, совсем не просто: на принцессу глядят, как на будущую королеву. И такое нередко случается. Взять Анну Ярославну, дочь Ярослава Мудрого, коя сочеталась браком с королем Франции Генрихом Первым И других дочерей великого князя Ярослава судьба возвеличила: Анастасия вышла замуж за короля венгерского Андрея Первого, а Елизавета стала женой короля Норвегии Гаральда…
