Старик закончил играть и только сейчас заметил рядом с собой столько слушателей. Он улыбнулся смущённой улыбкой…
Какая-то женщина начала аплодировать, её поддержали. Переход наполнился овациями…
По щеке старика прокатилась слеза. Он вновь коснулся клавиш и заиграл. Как раньше, в своей молодости, он играл, играл и словно перенёсся обратно в то счастливое время, когда был молодым…
И вот уже, как будто не было тех прожитых лет, новыми красками заиграли юношеские мечты и надежды.
На миг ему показалось, что он, как и раньше, полон сил…
Вздохнув, Алексей Сергеевич прошептал, продолжая играть:
– Хорошая штука – жизнь. Очень хорошая…
Александр Сергеевич Демьяненко
Александр Сергеевич Демьяненко стоял у дверей дорогого казино, его строгая фигура выделялась на фоне роскошного интерьера. Серая шинель с красными и синими вставками на воротнике, необычная шляпа времен восемнадцатого века – все это придавало ему вид человека из другой эпохи. Он приоткрыл дверь и, слегка склонив голову, произнес:
– Доброе утро, Татьяна Сергеевна.
– Доброе, Александр Сергеевич, – улыбнулась в ответ симпатичная женщина, хозяйка казино. Ее взгляд был теплым, но в нем читалась деловая хватка.
– Погода сегодня будет солнечной, – заметил Александр Сергеевич, стараясь поддержать легкий тон.
– Очень хорошо, – кивнула она и, не задерживаясь, скрылась за дверью.
Оставшись один, Александр Сергеевич задумался. Его мысли, как всегда, блуждали где-то далеко от текущего момента. О фильмах, о ролях, о режиссерах, о жизни в целом. Он часто размышлял о том, как сложилась его судьба. Работа швейцара казалась ему чем-то вроде роли в кино – незаметной, второстепенной. Но в отличие от кино, здесь не было аплодисментов, не было зрителей, которые могли бы оценить его игру. Только проходящие мимо люди, каждый со своими заботами и амбициями.
Он вспомнил свою самую известную роль – Шурика. Как она изменила его жизнь. Сколько возможностей прошло мимо, сколько режиссеров видели в нем только того самого беззаботного студента. «Ох, как же эта роль попортила мне жизнь, – думал он. – Сколько хороших ролей ушло к другим, сколько драматических образов остались нераскрытыми…»
Александр Сергеевич любил наблюдать за людьми. Кто-то улыбался ему из уважения, кто-то из страха, а кто-то и вовсе мнил себя королем мира, пусть даже на миг, который дарила ему удача. Он научился видеть в беззаботной улыбке лжеца, в уверенном взгляде – притворщика, готового на все ради денег. И ему перепадало на чай – от лжецов, от авантюристов, от тех, кто считал себя выше других. Легкий кивок головы, приоткрытая дверь – и шелест купюр, исчезающих в глубоких карманах его брюк.
Но деньги… Что такое деньги? Понятие честных денег давно растворилось в этой работе, да и в мире в целом. Деньги – всего лишь деньги, и ничего более. Они не могли заполнить внутреннюю пустоту, которая росла с каждым годом. В его возрасте уже не было мечты, не было того, что могло бы вдохновить.
Иногда он думал: «Если людям нравилась моя роль Шурика, значит, я все-таки неплохой актер. Они помнят мою беззаботность, мою влюбленность, мое счастье… Но я ведь мог бы больше. Драматические роли, сложные характеры – все, что угодно, кроме комедий. Смешить людей – это дьявольский труд. Я в нем преуспел сполна, но не из-за этого ли теперь приходится работать швейцаром?»
На этот вопрос он не находил ответа. Только задумчиво смотрел на проходящих мимо людей – обычных, не одержимых азартом игры. Их жизнь казалась ему самой большой радостью на свете. Прийти домой после работы, сесть в кресло и посмотреть комедию про Шурика, чтобы каждый кадр вызывал улыбку, а не воспоминания о себе… А еще дети. Никто, кроме них, не мог сделать счастливым уставшего и одинокого человека.
