Сидевшие набы повскакивали с мест, в двери забежало еще трое.
Раздался треск. Слева полыхнуло синим – один из жабомордых упал. В воздухе расплылась вонь жареной плоти.
– А ну пошли отсюда твари, а то всех на котлеты изжарю. Здесь вам не бранница, а таверна. Тупые лягухи, сгиньте прочь.
С верхней горницы спускалась ветхая старуха. Седые волосы были уложены в две тугих косы, глаза сияли цветом зеленого луга, завораживали и пронзали насквозь. Лоб украшала навязь из кожи, испещеренная разноцветными нитями. Несмотря на почтенный (Марх бы сказал, что даже клевреты столько не живут) возраст, держалась она прямо и походила больше на графиню, чем на хозяйку таверны.
Зеленокожие поспешно попятились к выходу.
– Эй, Трын, убери эту тушу свиньям. Может, съедят, не побрезгуют.
Сонный мужичина, ворча, закинул обугленный труп за плечо и унес в сарай. Старуха повернулась к Халилу, глаза лучились радостью:
– Так и знала, старый хрыч, что ты без драки сюда не сунешься. Обязательно кого-нибудь хрюшкам на закуску притащишь.
– Такова судьба, леди Церихейнгль. А ты все так же молода и статна? В свои двадцать тебе не дашь больше… четырнадцати.
Халил учтиво поклонился:
– Видел ли мою доченьку?
– Как не видеть, все также юна и стройна. Она с превеликой вежливостью согласилась приготовить мне и моим друзьям палати.
Хозяйка обратилась к изумленным путникам:
– Проходите в свои покои, отдыхайте. Уж извиняйте за спектакль – у лягух сейчас откладка икры, а самцы шатаются по поверхности, звереют от воздуха. Позавтракаете утром со мной, а там уж в путь-дорогу отправитесь. Трын, убери здесь все. Да стулья расставь. Честному народу отдыхать надо.
Из сеней раздалось бурчание и выглянула огромная квадратная голова:
– Ну чего еще? Сами уберут, чай не господа.
– Быстро, сказала. А то плетей дам, или к свиньям отправлю.
Халил и Марх исчезли в дверном проеме. Авенир посмотрел под ноги. На полу валялся пузырек, внутри переливалось что-то зеленоватое. Он поднял склянку и поспешил к товарищам.
По настоянию старухи, мужчины остались завтракать. Утром идти всегда легче, чем днем, так уж повелось. Прохладно, свежий воздух, пыль прибита к земле. В жаркий день идти трудно – а они уже ох, какие жаркие. Так и плывешь в раскаленной воздушной каше. Иногда повеет прохладный ветерок, но как нечасты такие мгновения. Вечером же становиться просто невыносимо. Гнус, мошкара – все голодные, аки медведи после спячки. Еще после дня пути весь липкий от пота, грязный от пыли – так и хочется броситься в какую-нибудь лужу, отмыться. Но нет – иди дальше и помалкивай, благодари богов за жизнь, за пищу.
Щедрые яства источали благой аромат. Место на квадратной тумбе занимали зажареный кабанчик, кувшины с клюквенным морсом и айраном, отвареный картофель с рыбой и укропом, сласти. Старуха произнесла молитву и трапеза началась.
Цейрихенгль пристально вглядывалась в парня.
– Откуда у тебя камень, юноша?
Авенир оторвался от жареной ноги. Соврать он не решился.
– Остался, как память.
– Из Академии? Вижу, можешь не отвечать. Значит, беда близко.
Юноша изумился:
– А вы оттуда? Тоже сбежали? Но… как это возможно?
– Ходят разные легенды о создании этой курии. Одни говорят, что Гроумит наказал Асмодая за злодейства и превратил его в древо. Другие говорят, что Академия – это создание богов, в котором одаренные дети становятся чародеями и носителями небесной воли.
