Венецианский гвардеец - страница 2

– Синьор Росси, она плачет и не хочет слушать, что Вы заняты, – выкрикнул секретарь, спиной прикрывая дверь, в которую рвалась женщина в ярком открытом платье.

– Симоне! Это я, Джулия! – кричала она, пытаясь прорваться мимо Матео.

– Матео, пропусти Синьору, – приказал Росси, узнав жену друга.

Она вошла в кабинет – призрак карнавальной ночи. Её фигура, высокая и стройная, едва держалась под тяжестью усталости – будто ветка магнолии, согнутая штормом. Карнавальный наряд куртизанки, шитый золотыми нитями по алому бархату, обнажал плечи, мерцающие бледностью мрамора, и глубокий вырез, подчеркивавший соблазнительные изгибы груди. Тонкие ленты, сплетенные в корсаже, трепетали при каждом шаге, словно пытаясь удержать дыхание, сбитое от бессонницы.

Лицо её, обычно сияющее дерзкой красотой, было бледным. Голубые глаза, яркие, как адриатические волны, потускнели, обрамленные тенями бессонной ночи. Длинные медные локоны, вьющиеся в хаотичных волнах, спадали на плечи, запутавшись в серебряной сетке с жемчугами – остатках карнавального убора. Пухлые губы, лишенные привычной яркой краски, сжались в тонкую нить отчаяния.

Её природная грация, обычно плавная и соблазнительная, сейчас казалась механической. Пальцы дрожали, сжимая платок, пропитанный слезами и духами с нотками жасмина. Каждое движение выдавало внутреннюю дрожь, вынужденной просить помощи, боролась с материнской тревогой за судьбу мужа. Даже в увядании она оставалась воплощением венецианской роскоши – прекрасной, надломленной, готовой на всё ради любви.

«Бруно, Бруно, опять попал в какую-то передрягу, – подумал Симоне, и уже как полицейский вспомнил его биографию, – Бруно был его ровесником, невысокого роста, но в половине случаев это оборачивалось преимуществом в бою. Ловкий и жилистый Бруно виртуозно владел холодным оружием. Спокойные серые глаза, открытый лоб вкупе с волнистыми каштановыми волосами подчеркивали его истинное венецианское происхождение без примеси южных и заморских кровей. Его благородное лицо правильной формы, украшенное усами и модной клинообразной бородкой, походило более на лицо аристократа, а не солдата. Немногословность, хладнокровие и умение держать слово выгодно отличало Бруно от остальных друзей.

Поначалу они не взлюбили друг друга – подрались в первые дни знакомства. Будучи молодыми людьми, они вместе с другими солдатами предавались пьяным загулам, дракам на кулаках и саблях, неимоверно быстрым тратам жалования и многим другим нелепостям. А самым изощренным и любимым занятием друзей были соревнования по количеству соблазнённых девушек и женщин в бесконечных венецианских карнавалах. И если Бруно был искуснее Симоне во владении оружием, то в любовных утехах Симоне был почти всегда в победителях».

– Что случилось, Джули? – воскликнул через секунду раздумий Симоне.

– Бруно забрали в тюрьму! Он не виноват, он не виноват, – Симоне усадил ее в кресло и вручил ей платок. Она держала в руке элегантную маску моретта черного цвета. Красивые глаза ее, не оставляющие мужчин равнодушными, сейчас были воспалены, волосы редкого медного цвета растрепаны – весь вид женщины кричал о внутренних страданиях.

Его глаза, обычно холодные и надменные, смягчились.

– Карнавальные дурачества? – усмехнулся он. – Бруно всегда был горяч, как порох в дуле мушкета.

– Его забрали в тюрьму, он дрался ночью на дуэли, – с небольшим надрывом ответила она охрипшим голосом.