Помнится, она тогда загадала несколько желаний, но застыдилась собственной жадности и оставила только одно: пусть Юлька всегда будет здоровой. По-видимому, на небе услышали её просьбу – с того дня Юлька быстро пошла на поправку и за все время работы ни у Вероники, ни у Кости не было больничных. Но это было потом, а в ту ночь женщине предстояло еще поволноваться. Перед самым рассветом, когда Вероника хотела дать отдых затекшим рукам, она почувствовала, как что-то мокрое и горячее потекло по ней. Кишечник, наконец-то, сработал, а её пришлось подбирать до самого пояса испачканную ночную сорочку, чтобы жижа не полилась на пол. Костя услышал её торопливые шаги, подскочил, увидел, что случилось и, не говоря ни слова, помчался впереди неё в ванную. Несильной теплой струей он обмыл Юльку, завернул в махровое полотенце.
– Я её уложу, – зашептал муж, – а ты помойся и ложись на мое место, отдыхай. Думаю, она до утра проспит.
Вероника благодарно посмотрела на мужа, подождала, когда за ним закроется дверь, и только после этого осторожно, через ноги, стянула запачканную сорочку и бросила в таз. Потом налила полную ванну горячей воды и долго лежала, расслабленная, успокоенная. Костя оказался прав: дочка проспала до девяти часов, а утром от болезни не осталось и следа.
Вот и сейчас она опять стоит у окна и ощущает тепло в том месте на груди и животе, которые были испачканы маленькой Юлькой.
Упала за окном звезда. Может, опять загадать желание? Например, чтобы у Юльки все хорошо сложилось в жизни. А поможет? Не повредит ли девочке забота её родителей устроить ей все самое лучшее? Вспомни, что было в садике, в школе.
Вероника все помнила. В три года Юльку определили в престижный детский сад. Рисование, танцы, уроки хороших манер – это все на пользу ребенку, решили родители. Действительно, поначалу Юлька не вызывала у них беспокойства, приносила домой измалеванные красками листки, где с трудом можно было разглядеть, то птичку с лисьим хвостом, то домик с деревом на крыше. Забавы ради, Костя включал магнитофон и просил дочку станцевать. Строя уморительные рожицы, неуклюже подпрыгивая, Юлька старательно кружилась вокруг своей оси, падала на пол и сучила в воздухе ногами и руками, или, пригнув рыжую головку, как таран шла на родителей, упиралась им в живот и кричала что-то благим матом.
Костя хохотал, а Веронике было не смешно. Возможно, на чей-то взгляд это уморительно, а ей казалось происходящее ужасным и угрожающим. Тревогу забила Альбина Петровна, когда однажды пригляделась к рисункам внучки. Резкие черные и коричневые линии, центр рисунка помещался в самом углу листа, а остальное пространство просто перечеркивалось. Хорошо были заметны места, где карандаш прорывал бумагу, а, перевернув рисунок, можно было обнаружить темные линии, идущие от маленьких дырочек к краю листа.
– Это ненормально, – сказала Альбина Петровна. – Надо срочно проконсультироваться с детским психологом.
– Не выдумывайте, – возражал ей Костя. – Обычный рисунок трехлетнего ребенка. Вам бы, конечно, хотелось, чтобы она сразу как Репин рисовала.
Теща не стала спорить, но решила приложить все силы, чтобы найти специалиста для Юлечки. А Юлька тем временем стала капризной, часто не реагировала на тихие слова родителей, но стоило им чуть повысить голос, как она вскакивала, испуганно таращила глазенки и заливалась слезами. Стали они замечать, что и за столом девочка ведет себя не так, как раньше, до садика. Она загребала целые ложки, впихивала в рот, а потом долго пережевывала и с трудом проглатывала. Иногда её рвало сразу после обеда или ужина, и она пугалась собственной рвоты. В это момент ручки её холодели, а лицо, напротив, покрывалось капельками пота.
