— Что, ваши люди не так уж и ценят своего командора? — криво усмехнулась Эрика.
Знала, что зря это говорит, но не смогла удержаться. Вздернула подбородок и посмотрела Викфорду в глаза. Ей казалось, он сейчас её ударит, но он только прищурился, скривился презрительно и ответил:
— Для некоторых, вроде вас, найрэ, месть дороже здравого смысла. А для некоторых, вроде этих псов, месть иногда дороже золота. Не хотелось бы, чтобы в вашем лице первое встретилось со вторым. Так что не стоит злить моих людей и заставлять их ненавидеть вас ещё больше. Ваше сострадание и моё милосердие к этому блаженному может стоит нам всем жизни. И они это понимают. Так что не давайте им больше повода. Ну а меня можете ненавидеть сколько угодно. Но я обещал привезти вас в Кальвиль живой и невредимой. И я это сделаю.
Только в этот момент Эрика поняла, что он всё ещё сжимает её запястье. Она резко выдернула руку и развернулась, собираясь уйти, но Викфорд добавил вдогонку:
— Вы могли бы просто сказать мне «спасибо».
— Спасибо? За что? — она оглянулась на него через плечо.
— Я спас вам жизнь.
Она усмехнулась презрительно и бросила коротко:
— А разве не за это вам платят золотом?
12. Глава 11. Дорога в Гранард
Не так уж и часто Викфорд шёл против внутреннего голоса, и обычно это были какие-то крайние обстоятельства. Одним из них стала эта поездка в Балейру, ведь герцогу Сенегарду нельзя было отказать. И вот он снова пошёл против своего внутреннего голоса. Понимал, что нельзя оставлять никого в живых, понимал, что не стоит ему идти на поводу у этой балеритской занозы, и особенно на глазах его людей, но ничего поделать с собой не смог.
В тот момент, когда она стояла, раскинув руки, защищая этого сумасшедшего, словно птица своего птенца, он на мгновенье представил, что будет, если он его убьёт или если его убьёт Корин, а она это увидит… Он не хотел, чтобы она такое увидела. Он и сам не знал, почему у него внутри всё восстало против этого, словно он не хотел делать ей ещё больнее. Не хотел, чтобы она ненавидела его ещё больше. Эрика смотрела, сжигая его изумрудом своих глаз, и он чувствовал, как снова ожили под кожей невидимые иглы, как прошили вены, взорвались огнём в крови, и понял, что не может противостоять этому. Этому странному притяжению к зеленоглазой балеритке, которое становится с каждым мгновеньем только сильнее.
Смотрел потом, как она сидит на земле и говорит с этим Уилмором, как он покачивается болванчиком и прижимается лбом к её плечу, а она гладит его по голове, и думал, что эта девушка станет его погибелью. Потому что сегодня он сделал опрометчивый шаг и понимал, что сделает его снова… если она попросит. И даже если не попросит… ведь она не умеет просить. Осознание этого факта стало для него неприятным. Ему не зря дали второе имя — Стальное сердце. Именно потому, что своих решений он давно уже сердцем не принимал. А вот сегодня…
Это было глупо.
Викфорд предпочёл бы испытывать к этой девушке такие же чувства, какие она испытывает к нему. Пусть не ненависть, но хотя бы безразличие. А он испытывал что угодно, только не безразличие. Ловил себя на мысли, что всю поездку наблюдает за этой балеритской пигалицей, пусть и вскользь, краем глаза, но всегда держит её в поле зрения. И лжёт себе, что думает при этом о её безопасности. Думает, да. Но не только об этом.
Думает о том, что она прекрасно держится в седле, что ей удивительно идёт этот мужской костюм и эти собранные в узел волосы… И что когда она не смотрит на него, а куда-то вдаль на небо или на деревья, когда её лицо расслаблено, оно безумно притягательно. И у неё такая нежная улыбка, когда она адресована не ему. И вот последнее его особенно злило.
