— Не подслушивал. Слышал. Есть разница. Так чем тебя не устраивает рассказ мэтра Тейна?
— Он боится говорить правду.
— И ты думаешь, что я не боюсь? — он усмехнулся, разглядывая её.
Она смущается… Ну да, теперь понятно, что она хочет спросить. И, ясное дело, барристер правды не скажет, ничего кроме: «Его Величество мудр и преисполнен достоинства!»
— А ты боишься её сказать? — она повернула голову и вздёрнула подбородок.
И снова опалила его изумрудным огнём. А в её напускной храбрости он увидел, что именно она хочет узнать о короле.
Какой он мужчина… Привлекателен ли…
Викфорд внезапно представил рябого Раймунда в халате, колпаке и ночных туфлях, как он идёт в спальню, и за ним закрывается дверь, а Эрика ждёт его там… И что сейчас, глядя ему в глаза, она тоже думает об этом. И она хочет, чтобы Викфорд опроверг то, что болтают о Рябом в придорожных тавернах, чтобы своего будущего мужа ей было за что любить, чтобы он ей понравился…
Понравился?!
Викфорд и сам не ожидал, что это так его взбесит. Это понимание внезапно обожгло изнутри, словно в кровь щедро плеснули уксуса. Иглы ожили, вонзились в вены, и в этот момент ему показалось, что терзают они его как-то особенно сильно.
— Боюсь? — он усмехнулся криво. — Это вряд ли. Я ведь служу не королю. Я поданный герцога Сенегарда, и король хоть и имеет надо мной власть, но не напрямую. Так что именно ты хочешь узнать о Его Величестве?
Он впился в Эрику взглядом, и она смутилась, покраснела, закусила губу и стала такой красивой в этот момент, что ему захотелось просто убить клятого короля!
Ты дурак, Вик! Перестань на неё пялиться! И не вздумай даже говорить о короле плохого! Если барристер донесёт, тебе мало не покажется!
Но он снова не смог удержаться. Ему хотелось изгнать из её головы мечты о Раймунде и светлые картины будущей супружеской жизни. И он сам начал, стараясь говорить нарочито безразлично, но не сводя при этом с Эрики глаз:
— Наш король, он… большой. Крупный, как медведь. Можно даже сказать — толстый, но что поделать, если любишь поесть, как он. Когда-то он переболел лихорадкой, и теперь всё его лицо покрыто рытвинами, за что все зовут его Рябым, но за такие слова полагается двадцать плетей, так что вслух этого говорить тебе не советую. Он скор на расправу и бывает груб даже с придворными дамами. Он очень шумно дышит — виноват сломанный нос, и не слишком любит мыться. Да, есть за ним такое. Зато очень любит сыр с луком и… красивых женщин…
Эрика посмотрела на Викфорда в ярости — сразу видно, поняла, что он говорит это специально, надеясь её задеть. Но пусть уж лучше ненавидит его, чем едет и думает о том, как понравиться королю и лечь в его постель!
Только ярость Эрики была короткой, она перехватила поводья, выпрямилась и, отбросив волосы за спину, воскликнула с притворным восхищением:
— Надо же! Какой интересный человек! Расскажите подробнее, а чем он увлекается? Охотой? Я хочу как можно больше знать о своём будущем муже! Что он любит?
Эти слова как ветви шиповника прошлись по сердцу Викфорда. И в этот момент он подумал, что лучшее для него — это уехать в голову отряда и до самого Кальвиля не оглядываться на эту зеленоглазую занозу. Но вместо того, чтобы прислушаться к голосу мудрости, он тоже выпрямился в седле и ответил, зная, что бьёт наотмашь:
— Охотой? Да, пожалуй… Чаще всего он охотится в кресле в тени шатра с вином и утиной ногой, пока его ловчие загоняют кабана. Да и редкая лошадь выдержит вес такого седока.
