Глория не стала бередить старую рану. Слишком много времени они потратили на то, чтобы отговорить Аманду от кругосветного путешествия с едва знакомым молодым человеком. Аманда их не слушала. Она стояла на своем. Ей хотелось увидеть мир и умереть в объятиях любимого. Она была уверена, что он ее безумно любит. А он любил ее деньги. Как только они закончились, улетучилась и нежная привязанность. Молодой жиголо сбежал, бросив Аманду одну. Она вернулась домой в подавленном состоянии. Долго болела, а потом решила уйти в монастырь.
– Уйди лучше в дом престарелых. Там полно мужчин твоего возраста, – в сердцах выпалила Ванда.
Аманда обрадовалась такому неожиданному предложению. Быстро оформила все необходимые документы и переселилась в санаторий для престарелых. В считанные дни она стала всеобщей любимицей, обрела радость жизни, помолодела. Дочь и внучка навещали ее по выходным. Всех устраивало новое положение. Всем было хорошо.
– Значит, не всем, если мама до сих пор огорчена, – подумала Глория. – А я буду лучше думать о том, что теряя, мы приобретаем. Мне хочется петь, смеяться и радоваться весне.
Глория поднялась к себе, распахнув окно. Села на подоконник, запела:
Я – воробей на ветке?
Я – канарейка в клетке?
Да нет, я просто девочка
В оранжевой беретке.
В оранжевой, как солнце,
Что светит с высоты,
Поэтому, поэтому
Меня заметил ты!
– Стоп, – приказала она себе. – Я обещала маме, что не стану влюбляться в этого… человека.
В мыслях возник его хрипловатый с акцентом голос: «Лублу тэбья». Глория спрыгнула с подоконника, задернула занавески, решила подумать обо всем завтра.
Утром она была так рассеянна, что пани Ванда предложила отвезти ее на работу.
– Заехать за тобой вечером? – спросила она, когда Глория вышла из машины.
– Нет. Сегодня вечером у меня свидание с Вацлавом.
– Где? – нахмурилась Ванда.
– В консерватории, – ответила Глория. – Мы будем взламывать рояль Гелены.
– Болтушка, – улыбнулась Ванда и уехала.
Глория осталась стоять посреди площади, залитой солнцем. Куда теперь? Никуда не хочется. Хочется превратиться в травинку и ни о чем не думать. Не думать о том, что все в этом мире конечно, что бесконечна лишь Любовь.
– Мэштаэш? – тихий голос Вацлава прозвучал, как гром.
– Не мечтаю, а думаю о том, что люди, живущие без любви, подобны звенящей меди, – ответила она, почувствовав, как покраснели щеки.
– О, да, – Вацлав сложил молитвенно руки и заговорил нараспев:
– «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы».[1]
– А у вас большое имение? – поинтересовалась Глория. Он кивнул. – Значит вы не охотник за чужими сокровищами?
– Охотнык? – удивился Вацлав. А Глория рассмеялась и рассказала ему обо всех маминых опасениях.
– Мое имя Вацлав Крайновский, – сказал он после того, как Глория замолчала. – Я приехал из Праги, чтобы…
– Только не говорите, что хотите вернуть нам похищенное, – взмолилась Глория. – Извините, я опаздываю.
– Увидэмси потом? – с надеждой спросил он.
– Не знаю, – сказала она, собираясь уйти. Он схватил ее за руку, улыбнулся:
– Да? Хорошо? Благодарю тэбья.
– Ладно, я приду, – сказала Глория и убежала, подумав о том, что этот Крайновский совершенно не похож на маминого красавца. Он среднего роста. Глаза серые, чуть раскосые. Подбородок заострен. Узкие губы. Прямой нос. Волнистые темные волосы. Ничего особенного. Обычный человек. Таких сотни. Глории до них нет никакого дела. У нее много работы, в которую она погружается с головой. Работа помогает ей ни о чем не думать. Помогала до встречи с Вацлавом, а теперь у Глории не получается не думать о нем и его двойнике.
