Датчане явно боялись мин. Это доказывает уже тот факт, что, несмотря на то что слабость артиллерийской обороны Киля была им известна, ни одно вражеское судно за время боевых действий так и не посмело зайти в его гавань. И хотя ни одна из этих мин не сработала, надо признать, что в военном смысле они себя проявили. Тем обиднее мне сознавать, что военные писатели впоследствии совершенно забыли эту происшедшую на глазах у всего мира и так бурно обсуждавшуюся историю обороны кильской гавани именно с помощью подводных мин. Даже немецкие историки приписывают их изобретение санкт-петербургскому профессору Якоби, хотя он испытал свои мины под Кронштадтом лишь спустя много лет. К тому же и сам профессор никогда не оспаривал мой приоритет на это изобретение и на первое его практическое применение. Когда после заключения мира мины извлекли из воды, оказалось, что порох в них совершенно сух, несмотря на то что он пробыл под водой в прорезиненных мешках два года. Это означает, что все они пребывали в рабочем состоянии и непременно сработали бы, если бы в этом возникла необходимость.
Вскоре после того, как произошел этот взрыв, основные части прусской армии под командованием Врангеля вступили на землю Шлезвиг-Гольштейна. Я получил из Генерального штаба депешу, в которой мне объявляли благодарность за защиту Киля посредством подводных мин и за захват и оборону крепости Фридрихшорт. В той же депеше сообщалось, что в дальнейшем задача обороны крепости возлагается на недавно образованный шлезвиг-гольштейнский батальон под командованием лейтенанта Крона. Мне же с моим добровольческим отрядом предписывалось отправляться к устью бухты Шлей[63], перейти ее в удобном месте и склонить местное население к поимке датских беглецов, которые могли там появиться после намеченного сражения под Шлезвигом[64]. После сдачи крепости батальону Крона я отправился в Миссунд[65], на рассвете перешел Шлей и весело повел свой отряд по направлению к Фленсбургу[66]. Ранним утром до нас донеслись звуки пушечных выстрелов под Шлезвигом. Люди вокруг были совершенно спокойны, и казалось, что такие близкие бои их абсолютно не беспокоят. Датчан мы так и не увидели и только вечером от местных жителей узнали, что датская армия потерпела сокрушительное поражение и сейчас, преследуемая прусскими войсками, отступает к Фленсбургу. Слухи эти подтвердились, когда прусский авангард вошел в город и занял его.
Дальнейших инструкций по поводу того, что делать с моим добровольческим отрядом, у меня не было. Крепости, для обороны которой я их набирал, у меня теперь не было тоже, ее теперь охраняли настоящие военные. Поэтому я не считал себя больше вправе удерживать этих людей и отпустил их по домам, чем они очень быстро воспользовались. Я же отправился во Фленсбург, чтобы подать рапорт о своих действиях. Однако сделать это оказалось не так просто, ибо в городе еще творился совершеннейший беспорядок. Улицы были забиты военными обозами, и нигде нельзя было найти никакого начальства, ни военного, ни гражданского. Наконец мне посчастливилось встретить знакомого еще по Берлину капитана фон Застроу, которому я и излил свое горе. Он сообщил, что под его командование отдан вновь сформированный шлезвиг-гольштейнский корпус с артиллерийской батареей и на следующее утро он должен выступить в направлении Тондерна
