Ком стягивает горло.
Мне хочется попросить мужчину не делать этого, позволить побыть ещё немного с дочерью в одной комнате, налюбоваться ею, но так будет лучше.
Все мысли теряются, когда я вижу её.
Даже теперь я не смогла ничего ответить на извинения мужчины и лишь кивнула болванчиком, а когда он вышел, ощутила навернувшиеся на глаза слёзы.
Плакать нельзя.
Важно держать себя в руках и не вызывать подозрений.
Усольцев возвращается быстро.
Детская где-то рядом?
Детский визг режет по сердцу, и я прикрываю глаза в попытке успокоиться.
— Всё в порядке? — спрашивает Усольцев, словно заметил моё напряжение.
— Да, — отвечаю лёгким кивком. — Всё хорошо, но у вас здесь душно. Детям нужен свежий воздух, больше свежего воздуха, а у вас…
— Душно, я понял. Я не планировал надолго задерживаться здесь. Ребёнок в гостиной практически не бывает. У неё есть детская комната и спальня. Это место я использую для деловых переговоров.
Я втягиваю побольше воздуха через нос и натягиваю на лицо фальшивую улыбку.
— Присаживайтесь. Думаю, нам следует познакомиться, Вероника Брониславовна.
Усольцев говорит мягким бархатистым голосом, и я на секунду начинаю сомневаться, что он такой жестокий, каким его описывал мой бывший муж. Возможно, мне бы удалось поговорить с ним и попытаться доказать, что Соня моя…
Вот только первое впечатление часто оказывается обманчивым.
Кто станет слушать мои нелепые оправдания вообще?
— Вы хорошо подготовились для человека, который забыл о встрече, — отвечаю я и делаю несколько шагов к креслу, на которое указал мужчина.
Оступаюсь и падаю, но крепкие мужские пальцы мгновенно обхватывают мою руку в районе локтя, позволяя удержаться на ногах.
Боже!
Как же неловко вышло!
Захочет ли Усольцев доверить свою дочь такой няньке-растяпе?
— Спасибо. Простите. Я сотню лет не ходила на каблуках, — оправдываюсь я. — Хотела снять их в прихожей, но ваш дворецкий сообщил, что обувь на первом этаже можно не снимать.
— Всё верно. Что-то случилось с тёплым полом в гостиной и коридоре, но эту проблему скоро устранят. Зачем вы выбрали каблуки? Вы ведь пришли на собеседование на роль няни?
Усольцев приподнимает правую бровь и с подозрением смотрит на меня, а я задыхаюсь. Вытаскиваю руку, которую продолжает удерживать мой собеседник, из его хватки, виновато улыбаюсь, теперь уже аккуратно дохожу до кресла и сажусь в него. Поправляю юбку, потому что она кажется мне чересчур короткой. Не следовало прислушиваться к советам бывшего. Не могу я нормально вести себя в таком одеянии.
Усольцев отходит и садится напротив меня.
Он смотрит с подозрением, словно пытается просканировать меня и прочесть все мои мысли.
— Я… — мямлю, даю себе мысленную оплеуху и снова улыбаюсь. — Я ведь шла в дом не простого человека. Я не знала, есть ли у вас какой-то дресс-код.
Господи, Ника, что за ерунду ты говоришь?
Дура!
Как есть дура!
Вот только время не отмотаешь и обратно не вернёшься.
Усольцев смеётся, и на его щеках появляются забавные ямочки, а в уголках глаз морщинки, похожие на гусиные лапки. Меня отчего-то завораживает это зрелище, но я быстро отвожу взгляд в сторону. Нельзя надолго задерживаться взглядом на его лице. В конце концов, он может быстро понять, что вся эта одежда — крик «посмотри на меня». Усольцев наверняка не дурак, и попытки Шолохова выставить меня опытной любовницей точно не увенчаются успехом.
— Дресс-код для няни? Нет, у меня нет каких-то определённых требований. Вы должны выглядеть как няня, а не как…
