— Я хочу сказать…
— Хавальник закрой! — прорычал парень, чувствуя по всему телу убийственную дозу агрессии. — Или я его тебе сейчас сам закрою.
— Стас! — опешила Маша, никак не ожидая от «воспитанного мальчика» столь пренебрежительного отношения.
— Следи за словами! — подался к сыну Сапрыгин, включив функцию джентльмена. Запоздало, правда, но всё же… В его случае лучше поздно, чем никогда.
Эта выходка стала для Стаса последней каплей. Кровь ударила в лицо. Забрало рухнуло, накрыв налившиеся кровью глаза темным саваном.
— А то что, пап, ударишь? — дыхание сорвалось и полетело куда-то вниз вместе с сердцебиением. — Так давай! Что ты смотришь? Докажи свое превосходство! — И раскинув в сторону руки, насмешливо добавил: — Слабо?.. Или снова прикажешь своим людям пересчитать мне ребра?
Сапрыгин ненадолго замер. Каждый из присутствующих в холле слышал свое сердце. Время будто остановилось. Секунда… Вторая… Третья…
А потом произошел взрыв. Пощечина была такой силы, что у Стаса на губе выступила кровь
— Ах ты ж, сукин сын! — взревел, впившись сыну в плечи железной хваткой. И видя, что тому пофиг, разъяренно затряс широкие плечи, заставляя посмотреть в глаза. — На меня смотри!.. Эй!.. Ты кто такой, а? Да ты ноль без палочки, ты… Ты…
Договорить не получилось.
Прижав руку к сердцу, Сапрыгин оступился. Потом сдавленно застонал. Маша бросилась к нему, помогая дойти до дивана.
— Ну что вы за люди! — воскликнула дрожащим голосом. — Взрослые же люди. Коля! Коленька! Дети, что вы стоите? Скорою вызывайте. Стас, ну же!
— Не надо, — зыркнул Сапрыгин на сына, растирая грудную клетку.
Тот даже бровью не повел. Что и говорить, попал отец четко, в самую болевую точку, по-снайперски нанеся сердцу сокрушительный удар. Лучше бы он приказал своему бычью избить его, нежели вмазать публично пощечину. Парень едва сдержался, чтобы не замахнуться в ответ. Да он бы его по стенке размазал, заставив проглотить каждое брошенное в лицо слово. Он бы мог вырубить его одним ударом…
Мог бы, но не сделал.
Если бы можно было раскрошить костяшки, они бы уже давно превратились в пыль, настолько сильно он сжимал их в порыве ярости.
Плевать на сотрясающую тело дрожь. Пох** на железистый привкус во рту от прокушенной резцами щеки. Сейчас не лицо горело, а сердце плавилось от ярости. И к кому? К родному отцу?
С-с-сука…
— Стас… — Сапрыгин протяжно выдохнул, уже успев пожалеть о неконтролируемой вспыльчивости. Теперь придется починать плоды. — Прости…
Парень криво усмехнулся. Простить?
Да ладно! Разве за такое извиняются? Подумаешь, пощечина. А то, что его тут с дерьмом смешал, да ещё перед кем, его отца, по ходу не особо заботило.
Слизав с уголка губ солоноватую каплю, он бросил на притихшую Руслану испепеляющий взгляд, и мысленно послав всех на х*й, вылетел на улицу, оставив после себя звенящую тишину.
— Стас, стой! — Сапрыгин поднялся следом, однако Маша надавила ему на плечи, вынуждая оставаться на месте.
— Пускай идет. Не дави. Ему нужно время, чтобы успокоиться. Ты тоже не нервничай. Всё обязательно наладится, вот увидишь.
Не чувствуя ни рук, ни ног, Руслана пошла к ним. Зачем? И сама не знала. Необъяснимая потребность признаться во всем заставляла её медленно передвигать ноги, направляясь к Николаю Петровичу. Не только Стаса впечатлила пощечина. Её она тоже потрясла не меньше. Что-что, а её никогда не били. Даже за волосы не таскали. А тут…
