3. Глава 3
Я купила три упаковки котлет по шесть штук в каждой — пировать так пировать, — два кило картошки, полкило колбасы, столько же сыра, два десятка яиц, хлеба и еще кое-чего по мелочи. А также, несмотря на трещащее по швам финансовое состояние, расщедрилась на маленький тортик для всех нас и на одно мороженое — для Галчонка.
Когда я вышла из магазина, сразу увидела мою провожатую с хвостом — собака неспешно подошла и села, строго глядя мне прямо в глаза. Ее взгляд был настолько красноречивым, что не требовалось никакой языковой магии. «Ты обещала колбасу, — бессловесно говорила дворняга. — Я поверила тебе и терпеливо ждала. И жду до сих пор. Где?»
— Сейчас, сейчас, — ответила я, поставив пакеты на крыльцо магазина. — Я не забыла.
Достав колбасу, я стала думать, чем от нее отрезать кусочек. Ключами было бы негигиенично, банковской картой — чересчур эпатажно. И тогда я просто отломила руками, сколько смогла. Получилось гораздо больше, чем собиралась, но отламывать от уже отломленного мне показалось стыдно. Да, стыдно перед собакой, а что такого? Она ведь тоже человек. В смысле, живое существо с развитым мозгом. После Болтуна я вообще стала относиться к животным по-другому.
Собака приняла угощение с достоинством — благодарно гавкнула и лишь после этого приступила к трапезе, которая, впрочем, состояла всего лишь из пары кусательных движений челюстями и одного мощного глотка. После этого псина снова уселась и возобновила немую беседу со мной. Но я на сей раз вступать в нее не стала, сказала лишь:
— Э, нет! Меня дома еще два проглотика ждут.
Я подняла пакеты и пошла. Собака, словно верный телохранитель, двинулась следом.
— Ты это напрасно, — решила расставить я точки над сомнительными буквами. — Я свое обещание выполнила, так что все, иди гуляй. Может, еще кого добренького встретишь.
Дворняга не обратила на мою речь ни малейшего внимания. Шла себе и шла, всем своим видом заявляя: «Где хочу, там и гуляю. Мне, может, просто с тобой по пути».
Как бы то ни было, в подъезд я ее, понятно, не впустила. Но собака восприняла это на удивление спокойно, даже не гавкнула, так что моя заволновавшаяся было совесть успокоилась и тоже не стала поднимать шум.
А вот дома меня сразу окружила голодная и шумная толпа, состоящая в основном из одной весьма активной девочки и переминавшегося чуть поодаль с ноги на ногу принца, успевшего, впрочем, произнести короткую фразу:
— Ну, вот…
Остальное произнесла принцесса. Очень эмоционально, возбужденно-восторженно, не всегда понятно и грамматически правильно, но самое главное — по-русски:
— Лава пришел! Еда пришел! Большой и толстый! Слюна глотать, хотеть котлеть… хотел котлел… хочу котчу… Еда-а-а! Брать рот, кусать, жевать! Ам-ням! Лава хороший! Лава вку-усный!
— Бедненькая моя, — вставила я, пока Галя набирала в грудь воздуха. — Так проголодалась, что меня готова скушать. Но разве я толстая? И вряд ли особо вкусная, честно.
— Не-е-ет! — взвилась девочка. — Лава тонкий! Лава тошный! Мне хотеть большой вкусный толстый котлеть! Пьятьнадцьять котлеть…
— …и бутылку рому, — закончила за нее я и протянула пакеты Гоше: — Неси на кухню, сейчас вымою руки и приду.
Когда я, умывшись, зашла на кухню, застала там эпичную картину: принц Пиктигоуша отнимал у принцессы Пиктигаулы картофелину, которую та норовила сунуть в рот. И судя по испачканной рожице и следам зубов на картофельном боку, ей это пару раз уже удалось.
