Читать онлайн Таня Володина - Вернуть зверя

1. 1. Беременна

Я поняла, что беременна, ещё до наступления задержки.

У меня будет ребёнок от Ильи Ларина!

Не от мужа, а от любовника!

Одного-единственного раза хватило, чтобы залететь. Мне не нужен был тест, чтобы подтвердить догадку, не нужен врач, не нужны анализы. Я просто знала и всё.

Пазл сложился.

Илья тоже знал, что я зачну ребёнка. Он прекрасно разбирался в таких вещах, словно сквозь кожу, мышцы и ткани матки мог видеть, как его сперматозоиды проникают в мою яйцеклетку. У моего тела не было от него тайн. Он и первую мою беременность распознал на сроке нескольких дней.

«Мы связаны с тобой навсегда, — сказал он при расставании. — Но больше ты никогда меня не увидишь. Прощай, Ульяна».

Теперь мне стало понятно, какую связь он имел в виду, — нашего будущего ребёнка. Но, несмотря на это, Илья меня бросил. Да, по моей настойчивой просьбе, но всё же! Уехал в Москву, зная, что я беременна. Даже не попытался объясниться, предупредить меня о грядущих изменениях.

Первое, что я испытала, узнав о беременности, — бесконечная, безумная, всепоглощающая радость. Я стану матерью его ребёнка! Я выношу и рожу ему наследника — не очередного малыша, которого будет воспитывать посторонний мужчина, не обычного мальчишку или девчонку, а настоящего наследника — по крови, по генам, со всеми преимуществами и недостатками нашего рода. Маленькую копию своего уникального отца. Только я в целом мире способна подарить Илье действительно родного ребёнка. И если мне суждено умереть во время родов — ну ладно, я умру. Как тысячи моих пра-пра-прабабушек. Как та девушка с амулетом, которую откопал профессор Калач на заднем дворе гостиницы. Таково проклятие нашей семьи. Малыша вырастят отец и дядя, братья Ларины.

А вторая мысль вонзила нож в сердце: а как же Стёпка? Как мой старший сыночек обойдётся без матери? Неужели ему суждено осиротеть накануне первого дня рождения? Это несправедливо. Так не должно быть.

Меня кидало от безграничного счастья к безграничному горю несколько раз в сутки. Возможно, сказывалось влияние гормонов. Возможно, я медленно сходила с ума.

Марку я ничего не рассказывала. Он оборудовал дома рабочий кабинет, чтобы не ездить каждый день в город и проводить больше времени со мной и сыном. Возился со Стёпкой с утра до вечера: кормил, переодевал, спал вместе с ним. Урывками почитывал рукописи, которые поступали в издательство, и вёл долгие переговоры с редакторами, зажав телефон между плечом и ухом.

Я полюбила мужа ещё больше за фанатизм, с которым он отнёсся к отцовским обязанностям. Я всегда считала, что он будет хорошим отцом, но даже не представляла насколько. Его любовь к Стёпке граничила с поклонением. Ещё бы! Получить в сорок лет долгожданного вымечтанного сына от горячо любимой женщины — это кому угодно снесёт крышу. Да и мальчик наш оправдывал звание подарка судьбы — он был спокойным, улыбчивым и совершенно беспроблемным. Он с удовольствием оставался со своей крёстной мамой Зоей, которая души в нём не чаяла, и с прабабушкой Аней. Ел что давали, дрых в любой ситуации и никогда не орал без причины.

Я любила его до головокружения, до выпрыгивания сердца из груди.

Но новая беременность многое меняла. Я должна была позаботиться и о втором малыше.

Несколько месяцев в разлуке с Ильёй, когда я вынашивала Стёпку, дались мне непросто. Меня преследовали бесстыдные сны, я отчаянно тосковала по любимому, но с катушек не слетала. Я научилась контролировать свои эмоции. Когда он жил в лесной берлоге за много километров от Мухобора, я худо-бедно держалась и вела будничную жизнь замужней женщины. Мне нравилось тихое размеренное существование без эмоциональных потрясений и сексуальных экспериментов. Но сейчас меня штормило и бросало из стороны в сторону, как на американских горках, хотя Ильи поблизости не было. Он уехал в Москву. Я рассчитывала, что притяжение ослабнет из-за гигантского расстояния, нас разделявшего, но этого не случилось. С каждым днём мне становилось всё хуже.

Наш нерождённый ребёнок требовал невозможного — чтобы его родители были вместе. Он тоже имел право на полноценную семью и не собирался отказываться от отца. Даже в утробе матери он отстаивал свои права.

***

В декабре я впервые отказала мужу. Секс всегда имел для него огромное значение. Он и женился-то на мне ради секса, я никогда не обольщалась на этот счёт. Марк был успешным предпринимателем, привлекательным мужиком и творческой личностью. Книги, которые он выбирал для печати в своём издательстве, становились бестселлерами. Вокруг него постоянно крутились красивые девушки, но в свои тридцать с небольшим он не собирался жениться. Его устраивала холостяцкая жизнь, насыщенная плодотворной работой, путешествиями и встречами без обязательств. И тут на книжной выставке он столкнулся со мной — скрытной и пугливой студенткой из Мухобора. Девственницей и дикаркой. Вот тогда-то его и накрыло.

Ни с кем у него не было такого фантастического секса, такой мощной эрекции и потребности заниматься любовью по три раза в день. В этом не было моей заслуги — так работал эволюционный отбор. Марк инстинктивно стремился смешать свои гены с моими, вот и вся разгадка его влечения. Сексуальная одержимость вместо полноценной душевной близости. Марку этого хватало, мне — нет, но я смирилась с этим. Я понимала мужа, как никто другой: если бы моим супругом был Илья Ларин, я бы испытывала аналогичные чувства. Сходила бы с ума от похоти каждую ночь, а каждое утро рыдала бы от счастья. Вот только душевная близость между нами тоже была. И не простая человеческая близость, а нечто древнее, первозданное, неуправляемое — наша кровная тяга, наше слияние и растворение друг в друге, наша бессмертная любовь. Оттого, что я отказалась разводиться с Марком и выходить замуж за Илью, ничего не изменилось. Мы по-прежнему принадлежали друг другу, и оба знали, что это продлится до самой смерти. С беременностью ситуация лишь усугубилась.

— Что с тобой? — спросил Марк, когда я машинально отвернула голову, уклоняясь от поцелуя.

Мы лежали в постели. За окном гулял ветер, по стеклу царапали ветки берёзы. В соседней комнате тихо сопел в две дырочки Стёпка.

Внезапно меня замутило. Токсикоз? Так рано?

— Всё в порядке, — я обняла мужа за шею и притянула к себе.

— Нет, не в порядке, я же вижу, — Марк отстранился и приподнялся на локте.

Мы смотрели друг другу в глаза. Меня снова накрыла тошнота, я охнула и перегнулась через край кровати. Сплюнула на пол вязкую слюну.

— Что ты ела на ужин? — спросил Марк, подавая мне стакан воды.

— Я не помню…

— Ульяна, так нельзя. Нужно как-то наладить твоё питание, нельзя жевать одни яблоки. Пойду приготовлю чай и бутерброд с сыром.

Он упруго спрыгнул с кровати и ушёл на кухню. Зажурчала вода, разбиваясь о сталь раковины. Так громко. Никаких бутербродов не хотелось, даже из цельнозернового хлеба и фермерского сыра.

Я тоже встала, но внезапный приступ головокружения заставил меня присесть на краешек постели. Затопило ощущение бессилия. Перед глазами плыло, во рту чувствовался металлический привкус.

Держась за стеночку, я добрела до шкафа и натянула спортивные штаны, заправив в них коротенькую шёлковую сорочку. Сверху надела толстовку с капюшоном. Зашла на кухню.

— Через три минуты всё будет готово, — сказал Марк, вгрызаясь в хрустящий тост, намазанный маслом.

Масло пахло по-животному сладко, а хруст поджаренного хлеба крошил что-то в моей голове.

— Марк, милый, — сказала я, моргая от яркого света, — я переночую эту ночь у бабули, ладно? Что-то мне нехорошо, она заварит какие-нибудь травки, и мне полегчает. У неё много травок.

— Не выдумывай, — сказал он.

Его карие глаза сделались жёсткими. Я собрала волю в кулак, уставилась на мужа и проговорила:

— Марк, я всё равно пойду. Мне здесь душно. Я должна выйти на свежий воздух.

Если он попытается меня остановить, я его ударю.

— Хорошо, — ответил он раздражённо, поняв, что меня не переубедить. — Я пойду с тобой. Ночь на дворе.

— Нет. Ты останешься со Стёпкой. Не жди меня, ложись спать. — Я надела кроссовки и накинула пуховик. — Не переживай, всё будет хорошо. Мне ничего не угрожает.

Скорее, наоборот, это я могу быть опасна для нормальных людей.

— Он вернулся в Мухобор? — вырвалось у Марка.

Я сразу поняла, о ком он спрашивает.

— Нет.

— Ты с ним общаешься? Созваниваешься? Переписываешься?

— Что за дурацкие вопросы? — вспылила я. Перед глазами пульсировали огненные круги, желудок болезненно сжимался. Я давно ничего не ела. — Послушай, он меня бросил! Ты прекрасно об этом знаешь. Он уехал в Москву. Я предала его ради тебя. Чем ты недоволен?

— Ради меня? — переспросил Марк с горькой усмешкой.

Нет, ради Стёпочки. Точно не ради мужа. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Я не общаюсь с Ильёй. С Ваней тоже, если тебе интересно. — Я открыла входную дверь, в лицо ударил холодный порыв ветра. — Я переночую у бабушки. Не звони мне, ладно? Только в крайнем случае, если со Стёпкой что-нибудь… Тьфу-тьфу-тьфу! Вернусь утром, тогда и поговорим, если захочешь.

Он только кивнул. Прислонился плечом к косяку кухонной двери и сложил руки на груди. Мол, иди куда хочешь, я позабочусь о нашем сыне.

Вот только чувства вины перед мужем мне сейчас и не хватало!

Стараясь не грохнуться на обледеневшей тропинке, я добрела до шлагбаума, отделявшего наш элитный райончик от остального городка. Свернула не в сторону бабушкиного дома, а в сторону леса. Такого тёмного, выстуженного северными ветрами, наполненного дыханием диких зверей. Леса, ждавшего свою блудную дочь. Год я туда не ходила.

Без раздумий углубилась в чащу. Под ногами пружинила земля, по лицу хлестали ветки. Метров через двести мне стало жарко, и я скинула обувь и одежду под ближайшей сосной. Осталась в одной ночной рубашке. Она едва прикрывала ягодицы, сквозь тонкое кружево выпирали соски, шёлковые лямочки скользили по плечам. Это было… приятно.

Дурнота прошла как по волшебству, появился аппетит.

Я улыбнулась и побежала босиком к дому своего возлюбленного.

2. 2. Одна в лесу

Я была здесь только один раз, но безошибочно узнала место, где мы впервые занимались любовью. Где рухнули на заиндевевший мох, выбросивший мириады частичек, которые поплыли вверх, — к алому, как кровь, северному сиянию. Та ночь навсегда отпечаталась в моей памяти. Но отравление мухомором сыграло свою роль: мои воспоминания о жилище Ильи не совсем соответствовали действительности.

Сейчас я трезвым взглядом осмотрела старый домик, построенный, вероятно, ещё моим отцом. Куда он ушёл после смерти мамы, никто не знал. Куда-то на север, к Белому морю. Илья занял пустующий дом, когда решил остаться в Карелии, по соседству с пожилым отцом. Через восемь месяцев столетний Фёдор станет дедом — я вынашивала его внука или внучку.

Как бы там ни было, ребёнок, которого я рожу, станет наследником этих лесных угодий — от Мухобора до самого Ладожского озера. Это земли его отца и дедушек. Ёлки, сосны и корявые берёзки, болота и непролазные чащобы, сопки и речушки с форелью, грибные опушки и клюквенные поляны, комары размером со стрекозу и стрекозы размером с воробья, белки, зайцы, волки и лоси — всё это богатство будет принадлежать моему ребёнку. Лишь бы он родился здоровым. Лишь бы наши с Ильёй гены не сложились в фатальную комбинацию.