Первые шаги давались с неимоверным трудом. Вдоль по стеночке, цепляясь за все возможное, шатаясь как пьяная, перебирала дрожащими ногами. Три метра до туалета показались такими далями…
Из отражения в зеркале на меня смотрела, открыв рот, кареглазая девчонка с розовыми волосами. Мне бы перекреститься, но боюсь отпустить края раковины умывальника, чтобы не грохнуться. Нервы и ноги в итоге не выдержали. Сползаю вниз на холодный кафельный пол и пытаюсь собрать все мысли воедино. Нет, я, конечно, читала раньше романы про переселение душ и все такое. Но это же бред! Почему со мной случилось? Получается, что я теперь действительно Александра Донская? Вот это номер!
Первое время ждала, что заявится Белович с покаятельной, или мои любимые сыновья. Потом злилась и ревела, что стала не нужна никому. Глупая Алена… А где мое тело?
Обратно добиралась ползком, на карачках.
— Дочка, что же ты так?! — закричал диким голосом папенька. Чуток не доползла, блин. Подхватив мое новое тельце словно пушинку, положил на кровать. Смотрит строго, словно я нашкодивший ребенок. — Саша, здесь есть кнопка вызова медперсонала. Если тебе что-то нужно, нажимай. Я плачу деньги не для того, чтобы моя дочь ползала по грязным полам.
Но с «грязным» — он преувеличивает, три раза в день уборка, натирают до блеска.
— Расскажи мне, — впервые подала не свой голос. Прислушалась сама. Выходит мелодично, как в том фильме про Морозко и Аленушку.
— Что рассказать? — подтыкает мне одеяло и затем, вздохнув, садится на стул рядом.
— Новости. Что происходит… Как долго меня не было? Мне все интересно, — сложив руки на животе примерной девочкой, приготовилась слушать.
— Маму похоронили два месяца назад. Вчера снова с похорон… — он отводит глаза.
— А кого вчера? — мой голос дрожит.
— Помнишь дядю Натана? Жену его вчера хоронили… Сердечный приступ. Беда не приходит одна, — Миша моргает часто, пытаясь разогнать скопившуюся на глазах влагу.
— У них ведь были сыновья? — спрашиваю, затаив дыхание.
— Да. Там все плохо…
— Что? — хриплю, сжимая кулаки.
— Младший, Леня, не разговаривает. Неделя прошла уже, а он все не говорит. Психолог предположил, что это травма после потери матери. Старший из дома ушел…
— К-куда ушел? — в шоке распахиваю глаза.
— У друзей мыкается. Натан пробовал его возвращать, но парню на днях восемнадцать исполнилось, и он заявил, что не хочет жить с отцом. Странно все это. Белович, мне кажется, почернел не только лицом.
М-да, дела! Первой мыслью у меня было: выберусь отсюда и сверну мужу шею. Ладно я… Пострадали мои мальчики, а такого простить нельзя. Все слова застряли в горле. Как же мне помочь своим детям?
— Пап, а где сейчас Лео?… Ну, сын Беловичей, — пропищала, жадно ожидая ответа.
— В этой же клинике, дочка. На втором этаже.
— Я на каком? — поворачиваюсь к окну и вижу верхушки деревьев с зеленой листвой.
— Ты — на пятом, — берет за руку. — Не волнуйся так. Они молоды и смогут восстановиться. Не возвращаются только мертвые.
Вздрогнула и посмотрела на Михаила. Знал бы ты… Я не смогу отнять у него надежду, что единственный ребенок жив. Мне придется жить Сашей и свыкнуться с мыслью, что Донской теперь мне как отец. Только сердцу не запретишь болеть за сыновей.
Впихивая в себя завтраки, обеды и ужины, глотая лекарства… думала только об одном, что нужно набраться сил и встать твердо на ноги. Внизу мой Лео и я доберусь до него любой ценой.
