Медпункт находился в левом крыле основного корпуса. Второй этаж почти ничем не отличался от первого: та же белая плитка, те же зелёные стены и ячеистый потолок.
– Фига мы наследили! – удивился Рамис, оглядываясь.
По белой плитке можно было проследить весь их путь до медкабинета. Следы двух пар ног ровненько шли от лифта до двери. Найд махнул рукой. Все равно ему попадёт. Подумаешь, наследили. Это не самый страшный проступок на сегодня.
Рамис кивнул Найду на дверь медкабинета и прислонился к стене спиной, закладывая руки в карманы. Найд постучался и вошёл.
Вышел он через пару минут.
– Ну, что?
– Да, ничего. Норма. Годен, – слабо улыбнулся Найд.
– Даже отгул не рекомендовали?
– Не-а.
– А ты и не настоял? – нахмурился Рамис.
– А я и не настоял, – вздохнул Найд, – опять двадцать пять.
Рамис покачал головой, но ничего не сказал. Найд понял его и без этих нравоучений.
Добыча угля была основным профилем Вероны – рабочего городка, в котором Найд проживал. Конечно, кто-то форменно поиздевался, назвав это Вероной, и отец Найда, пока был еще жив, любил со вздохом приговаривать «Здесь вам не Италия!». Но городок назвали именно так – может, в честь палящего солнца, а, может, чтобы хоть как-то морально поддержать беженцев, хотя, признаться, выглядело это скорее как издевка.
Верона представляла собой город-убежище и располагалась на пограничных территориях, в ходе войны полностью отошедших к государству СТОБР. Аббревиатура расшифровывалась как «Союзные территории округов бывшей Российской Федерации». До относительно недавнего прошлого Верона не была заселена, города как такового вообще не существовало. Гористая местность с частыми оползнями, песчаные пустоши, палящий зной – эта территория сочетала в себе многие факторы, делаясь нежеланной и неудобной для сторон конфликта. Верона, точнее, ее территория, была попросту никому не нужна – еще и потому, что располагалась обособленно от любых ближайших населенных пунктов. Занимать позицию там было бессмысленно – на сотни километров вокруг не было ни души. Но все изменилось, когда СТОБР перестал справляться с бесконечным потоком беженцев, которые ломились в крупные города и рисковали создать рост безработицы для основного населения. Не говоря уже о растущем уровне преступности и новом экзотическом веществе под названием «маза», которые некоторые прошаренные товарищи умудрялись протаскивать через границу и «делать бизнес». Мазой вещество называлось, потому что после него сильно «мазало» – то бишь, хотелось спать. Примерно в то время верхушку осенило идеей: а что, если сделать рабочие городки, обособить их от остальной территории и обязывать беженцев работать там в обмен на обеспечение их безопасности? И это, как ни странно, сработало – ведь Союзные территории были единственным оплотом спокойствия на сотни тысяч километров вокруг, а то и за океаном. Многие даже обрадовались требованию работать – никакой тебе безработицы, которая бы поставила тебя на грань выживания! Это был реальный шанс. Единственный минус: беженцы становились фактически невыездными. Хотя официального запрета на передвижение не было, эта невозможность обеспечивалась несколькими факторами.
Во-первых, каждого совершеннолетнего беженца закрепляли за его рабочим местом. Существовала общая база беженцев, и при желании любой работодатель мог связаться с распределительным отделом и узнать, не сбежал ли его работник с предыдущего места работы. В случае побега на беглеца налагался большой штраф и запрет на выезд. За рецидивы – тюремное заключение.
