Он не сдавался и предпочитал нападать:
– Кроме тебя, дорогая, мои мужские достоинства никем не оспариваются. А ты упрямо продолжаешь отрицать все, что не совпадает с твоей точкой зрения; в частности, важность и необходимость игр, хотя ты уверяешь, что тебя заботит благополучие нашей Дредиа. Ты просто весьма скудна умом, моя кузина; хотя этого следовало ожидать. Ограниченность ума всегда связана с ограниченностью и скудостью тела. Тебе необходим любовник, который смог бы, возможно, поправить это положение вещей. Тебе следует обзавестись мужчиной, Веруча; тебе это просто жизненно необходимо. – Он немного помолчал и добавил, ухмыльнувшись:
– Я уверен, что тебе удастся окрутить какого-нибудь калеку или, возможно, слепого, который не будет иметь возможности видеть твое очарование.
Он язвил, издевался над ней, как обычно. Она слегка прикрыла глаза, стараясь не показать вспыхнувшую ее обиду и гнев, и стала смотреть вниз, на арену.
На арене работники с помощью сети и веревок пытались поймать разгоряченного схваткой креля: птицу надо было отогнать в сторону, чтобы убрать с поля останки того, что еще недавно было человеком. И приготовить арену к следующей игре. Зрители уже выказывали нетерпение, требуя продолжения кровавого зрелища…
В раздевалке, прохладной и погруженной в полумрак, было довольно тихо; звуки с арены доходили сюда приглушенно и неясно.
Врач, отдыхавший в кресле, покачал головой, прислушиваясь:
– Они выказывают слишком сильное нетерпение. Надо поблагодарить за все Монтарга, который сделал из игр настоящую бойню, стремясь выжать из всей этой мерзости как можно больше денег. Странно, что он не заставил нас строить конвейер по переработке…
Садойа промолчал; подобный мрачный юмор, по его мнению, был сейчас неуместен. Он быстро взглянул на борцов, ожидавших своей очереди, своего шанса или своего часа. Некоторые были напряжены, волновались, другие неестественно храбрились.
Дюмарест был невозмутим и спокоен: он отключился от происходящего.
Он сидел на скамье, чуть прикрыв глаза, расслабившись, дыша в специальном подготовительном темпе. На его полуобнаженном теле отчетливо проступали ребра и обрисовывались стальные мышцы и сухожилия. Многие, взглянув на него, решили бы, что он просто дремлет. Но тренер, цепким взглядом уже оценивший его физические данные, знал, что Дюмарест совсем не спит: спортсмен внутренне готовится к жестокой схватке, проверяя каждую мышцу и клеточку тела. Это человек, прекрасно осознающий трудность предстоящей борьбы, поставивший на карту свою жизнь. Жизнь ради крайне необходимых ему денег. Выигрыш – или смерть…
Садойа шагнул к нему:
– Ты – следующий.
– Уже?
– Чуть позже.
Садойа в прошлом сам был опытным мастером борьбы. Его тело до сих пор оставалось сильным, поджарым и тренированным; многочисленные шрамы без слов говорили о жизни, полной сражений и битв. Он отступил чуть в сторону, пропуская работника, несущего контейнер с арены; вздрогнул, увидев его содержимое, напрягся и покачал головой:
– Глупец. Ведь я же предупреждал его: следи за ногами птицы. Крель всегда нападает спереди, бьет ногами и клювом. Вы ведь все слышали! Что же этот идиот не слушал?
Дюмарест поднялся на ноги, выпрямляясь:
– Может, он просто забыл.
– Забыл! – Тренер сплюнул, успокаиваясь. – На арене нельзя забывать! Там надо хорошо все знать, иначе это плохо кончится. А ведь он говорил, что сражался раньше, и не один раз! Мне он понравился – подготовкой, формой. А попался, как зеленый юнец! – Он с горечью покачал головой и, прислушавшись к доносившимся с арены крикам, зло произнес:
