Варя вспыхивает.
– Нет! – она поспешно ставит свободной рукой заслон.
Зимовцев вблизи, и правда, оказывается симпотичным.
Большие, впрозелень голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. Ровные черты лица и невероятно широкая, красивая улыбка. Но только это не меняет того факта, что этот негодяй дал в глаз Фунтику.
Зимовцев, словно не слыша, продолжает восторженно глядеть на Варю, как кот на валерьянку в руках хозяина.
– Зачем ты ударил его? Что он тебе сделал? – своим недовольством Варя заставляет его проснуться.
– В тот день… ты дала мне это, узнаёшь? – Зимовцев быстро стягивает с себя шарф.
И только теперь Варя узнает эту вещь. Она ведь сама его вязала.
– Так ты тот бомж из метро?
– Ну, вообще-то, я не бомж. Мне есть, где жить. И я достаточно часто моюсь.
– Можешь оставить шарф себе, – мрачно перебивает его Варя. – Пошли, Уль.
Зимовцев, как громом с небес поражённый, оступается на ровном месте.
– Но почему?
Варя кидает на парня злой взгляд.
– Ты только что ударил моего друга! Теперь ему плохо! Вот почему!
Зимовцев с последней надеждой сжимает в руках шарф.
– Но я думал, он обижает тебя!
– Это не повод бить!
Зимовцев столбенеет. Жалкое выражение его лица заставляет Варю смягчиться. Вся злость вдруг оседает в ней, давая место светлому чувству.
– Ты хотел заступиться за меня, спасибо тебе. В иной раз я была бы тебе очень благодарна, но не следует просто так бить людей. Понимаешь?
– Не разговаривай с ним, пошли, – шикает Уля.
– Мамочка, роди меня обратно, – булькает Фунтик.
Зимовцев вдруг снова озаряется восторженным светом. В нём будто меняют лампочку. Тихонечко смеясь вместе со своими тараканами в голове, Зимовцев налетает на девчонок и отнимает у них безвольно повисшего Фунтика.
– Что ты делаешь?! – пугается Варя.
– Хулиган! Хулиган! – верещит Уля, всплёскивая руками.
Ловко вскинув пациента себе на спину, Зимовцев решительно стартует с места, как если бы Фунтик весил меньше пуховой подушки. Смеясь на весь двор, Зимовцев бежит к школе.
– Нашёл! Ай да я. Ай да я!
Местные школьники-старшеклассники в ужасе сигают в стороны, не желая попадаться этому ненормальному на пути.
– Скорее за ним! – Уля приходит в себя первой. – Стой! Хулиган! Кто-нибудь! Убивают! Калечат!
***
Медпункт оказывается закрытым, поэтому Зимовцев огорчённо скидывает Фунтика на диванчик на входе.
Фунтик падает, со свистом выпуская воздух из лёгких, и начинает сдуваться, как надувная игрушка.
– Аккуратней! – свирепеет Уля.
Зимовцев с чувством выполненного долга поворачивается к Варе.
– Меня Кирилл зовут. А ты Варя Овечкина?
– Ты десятый раз уже повторяешь, что она Овечкина… – дразнится Уля, присаживаясь на край дивана рядом с Фунтиком.
Зимовцев, не расставаясь со своей обворожительной улыбкой, с весёлостью оборачивается к Уле.
– А тебя?
– Меня что?
– Тебя как зовут?
– Ульяна Уткина.
Зимовцев с восторгом нагибается над Улей, заглядывает ей в глаза, будто в них написан выигрышный номер в лотерее.
– Утя?
«Какая ещё Утя?!» – чуть не падает от возмущения Варя.
Но сама «Утя» так ошарашена столь неожиданной близостью с таким симпатичным молодым мужчиной, что не может вымолвить ни слова. С открытым ртом она лишь зачарованно кивает, глядя в его глаза, словно на удава Каа.
Зимовцев довольно выпрямляется.
– Ты правда можешь оставить шарф себе, – несмело, Варя указывает пальцем на обвисший шарф у него на груди.
Зимовцев ревностно хватается за вещь.
