Вес чернил - страница 4

В кругу, к которому принадлежали родители Хелен, с детства приучались мгновенно определять социальное положение незнакомцев, и она не могла отрицать, что иногда это умение бывало полезным. Она сразу увидела, что Бриджет происходит из семьи «старых денег», но обедневшей, которая, как догадывалась Хелен, принимала в муже все, за исключением (но об этом речь заходила только после пары стаканов) его, безусловно, невысокого происхождения. Скорее всего, на словах они придерживались довольно-таки либеральных взглядов, но на деле вряд ли хоть на минуту забывали о своих привилегированных предках.

Хелен чувствовала, что, несмотря на намерение открыть художественную галерею, Бриджет вряд ли делает это ради искусства как такового. Скорее всего, ей просто хотелось привнести в этот дом некоторую изысканность, а быть может, ее интересовал доход, который принесет выставочный зал в интерьерах семнадцатого века. Но и тут Хелен сомневалась в том, что открытие коммерчески успешной галереи принесет успокоение в душу Бриджет Истон.

Иэн и Бриджет казались ей совсем детьми – то ли из-за высоких окон, то ли из-за того, что она чувствовала себя смертельно уставшей. Вот они сидят за узким столиком на первом этаже своего дома, своего долгожданного наследства, даже не подозревая, что истинным сокровищем могут оказаться как раз те самые бумаги, от которых они так стремятся избавиться.

– Начну с того, что я пока могу лишь догадываться о происхождении тех бумаг, что нашел ваш электрик под лестницей, – произнесла Хелен.

При этих словах лицо Бриджет напряглось, но педантичный тон Хелен звучал в тот момент как нельзя более уместно. Хелен начала с самой сути: четвертая библейская заповедь – да, та самая: «Не поминай имя Господа всуе» – с древних времен понималась в еврейских общинах как запрет уничтожать любой документ, содержащий упоминание о Боге. Такие бумаги подлежали захоронению, совсем как человек (при упоминании древних времен у Истонов остекленели глаза, но Хелен давно привыкла к такой реакции). И синагоги, и религиозные общины складировали устаревшие и обветшавшие документы в специальные хранилища, называемые «гениза», и держали их там до тех пор, пока не представлялась возможность захоронения. Самые богатые генизы могли содержать не только тексты религиозного характера, но и вполне светские документы: письма, бухгалтерские книги… Вообще, туда мог попасть любой документ, если учесть еврейскую традицию начинать со слов «С помощью Божией».

– Чай не слишком горячий? – осведомилась Бриджет.

Не отнимая ладони от колена, Хелен сухо улыбнулась:

– Ничего, скоро остынет.

Как будто именно горячий чай не позволял ей поднести чашку к губам, а не уверенность, что вид ее дрожащих рук выдаст все… а Истоны догадаются, что тремор не сколько из-за старости и нездоровья, сколько из-за бешено колотящегося сердца, которое давно уже так не билось.

Повысив голос ровно настолько, чтобы он звучал твердо, Хелен продолжила свою лекцию. Бриджет почтительно притихла.

Слышали ли они что-нибудь о каирской генизе, которая хранит в себе свидетельства о повседневной жизни еврейской диаспоры более чем тысячелетней давности? Хотя эта гениза была открыта в девяносто шестом году девятнадцатого века, ученые до сих пор исследуют содержащиеся в ней документы, не подпуская к ним посторонних (тут Истоны закивали головами – ну ни дать ни взять два школьника-лоботряса, получившие нагоняй). Хелен продолжала говорить, понимая, что берет над ними верх, что ей ни в коем случае нельзя сейчас давать слабину. Она заметила, что Истонам очень повезло обнаружить хранилище, будь то гениза или еще какой способ хранения, в самом доме, а не в сыром подвале или на прокаленном солнцем чердаке. Бумага, изготовленная на льняной основе, пояснила она, куда как более долговечна, чем современная, которую выделывают из древесной массы, содержащей кислый лигнин, фатально влияющий на срок хранения.