Паспорт.
Стручкова Татьяна Петровна, 1926 года рождения, место рождения – Ленинград. И адрес, и правда, этот, только имелся еще и штамп о снятии с регистрационного учета, датированный июлем.
Мне стало не по себе, особенно после того, как вспомнился наш с ней разговор. Может, я ошиблась, а старушка хорошо исполнила то, что диктовало ей воспаленное сознание. Часто в таком возрасте старики уже в глубоком детстве, порожденном деменцией, но так хорошо говорить?!
В десять вечера я прошла сквозь арку недалеко от входа в аптеку и оказалась во дворе – колодце. Первая парадная в самом углу была, как ни странно, открыта, хотя домофон имелся, и работал вполне исправно. Но вызов 17 квартиры сбрасывал, будто там передатчика не стояло. Внутри парадной было темновато, в трехэтажном здании лифт предусмотрен не был, и я пошла наверх по широким каменным ступеням,
Дверь 17 квартиры была хороша. Даже и не скажешь, что тут живет старушка такого вида и в такой ситуации. Дорогое дерево, за которым наверняка прятался толстенный металл. Видимо, дочка, живя за границей, матери все-таки квартиру обустроила и помогала. Хотя лучше бы наняла сиделку, иначе почему бабушка ходит по городу в одиночестве, без должного ухода и опеки.
Рука потянулась к звонку.
Только где-то внизу кто-то открыл дверь, послышались голоса и смех, но не они привлекли мое внимание, а створка двери в квартиру Татьяны Петровны. От сквозняка она плотнее прижалась к косяку, а потом нехотя оттолкнулась, и на меня хлынули запахи клея, дерева, штукатурки, в общем все составляющие большого ремонта.
– Татьяна Петровна, – в этот раз я постучала в створку и громко окрикнула хозяйку.
Ответа не последовало, но это и неудивительно, слышала старушка не особо хорошо, еще в аптеке часто переспрашивала меня.
– Татьяна Петровна! – я шагнула в большую прихожую, погруженную в темноту, лишь вдали, в конце коридора горел свет. Там наверняка кухня, потому что слышался шум воды.
Полы были залиты новой стяжкой, пахло влагой и бетоном, рядом со входом лежали огромные упаковки паркетной доски. Стояли короба с непонятными вещами, я лишь успела разглядеть лампы, которым предстояло занять место на потолке.
Квартира была огромной. В стороны разбегались комнаты, высокие проемы, были пока лишены дверей. Высокие потолки. Настоящий дворец. Мою коммуналку, наверное, тоже можно было превратить в нечто подобное. Если иметь деньги и силы.
– Татьяна Петровна!
Я завернула за угол, желая поприветствовать хозяйку и… едва сдержала крик.
Яркая белая лампочка на шнуре свисала с потолка, освещая белым светом огромную комнату с готовыми под обои или под покраску белыми стенами и серый цементный пол. На полу возле самой раковины, такой, знаете для строителей, из крана которой хлестала вода, подсыхала огромная кровавая лужа, уж поверьте на фармацевтическом учат отличать кровь от водицы, и это определенно была она. И несмотря на то, что цемент неплохо впитывает, её было много… И запах. Его не спутаешь. С ним смешался еще и запах мочи. Но более всего напугал полуботинок с подсохшей грязью.
Я так и стояла в шоке, пытаясь осмыслить увиденное, не в силах пошевелиться.
Что может быть страшнее заполонивших голову мыслей?
Но, как оказалось, может…
Дверь так и осталась приоткрытой, и на лестничной площадке послышались мужские голоса.
– Дебил, ты даже дверь не запер! Семе звони! Скажи, есть проблемы.
