Превозмогая страх, я вскочила и распахнула тяжелую створку, впустив в кухню холодный и влажный воздух, шорохи и шелесты, автомобильный гул и ощущение свободы и жизни, до которых не дотянуться.
Надо звонить в полицию!
Телефон!
Телефон!
Телеф…
А вдруг они мне скажут, что это я, вдруг не поверят, вдруг рассмеются и бросят трубку.
Те самые страхи быть не принятым и непонятым, те самые, доводившие редко, но все же, до истерики, проломили тонкие стенки воли и обрушились на меня с такой силой, что почти невозможно сделать вдох. Мир почернел, сузился до крохотного кружка.
С улицы донесся скрежет, прокатившийся по всему двору, он провел по нервам, как железкой по стеклу, заставил сердце бешено забиться, оно вот-вот выдохнется и остановится. А может и хорошо. Ладони и лоб покрылись липкой испариной.
Скрежет со двора все шел и шел, сводя с ума, я с грохотом закрыла створку, оказавшись в еще более оглушающей тишине. И в этой тишине, прерываемой только гулким бегом крови в ушах, послышался щелчок замка, а ведь входная дверь была жутко далеко от того места, где стояла я.
Пришлось зажать рот рукой, стараясь справиться с дыханием. Опуститься за коробки я уже не могла. Тело не слушалось.
Кто-то вошел в квартиру. Замок щелкнул. Послышались шаги. Но вошедший не пошел на кухню. Шаги смолкли в одной из комнат. Шорох и возня. Что-то упало, что-то гремело, двигалось. При каждом звуке я сжималась все больше и больше. Хотелось зажать уши, отключиться, исчезнуть. И руки потянулись к голове. Пришлось закусить до крови губу.
Больше не было сил…
Но вдруг послышалась… музыка. Долго, целую вечность, кто-то неизвестный играл на гитаре сложные переливы. Звук до меня доходил каким-то искаженным, хотя дело не в расстоянии. Я все ждала, когда он зайдет. Когда поймет, что я здесь. Мой слух обращал тягучую мелодию в похоронный марш.
Музыка оборвалась.
Тишина. Она длилась всего секунду.
И вновь зазвучала музыка.
Это было что-то… что-то из американской классики. Да, точно. Это Пресли! Его одна из самых известных песен.
Река непременно впадет в море…
Я опустилась на карачки и поползла, ничего не чувствуя, ни о чем не думая, слушая и двигаясь вместе с гитарными струнами на звук. Если хоть на мгновение включилось бы сознание, я умерла бы, умерла прямо там.
Длинный коридор перечеркивала узкая полоска света. Некто был в комнате, часть прохода в которую загораживали коробки.
Когда я пересекала эту полоску, она обожгла мне спину. Но в тот миг, когда огненная полоса прошлась по спине, включились и все остальные чувства, благополучно до этого дремавшие.
В замок входной двери опять вставили ключ.
Назад не успею, в комнату с музыкой нельзя. А ничего другого не было, кроме этого коридора.
Знаете, вот варите вы суп, там внутри он кипит булькает, а снаружи крышка лежит, стоит кастрюля и тот, кто не был с вами на кухне с самого начала, зайдя, может и не подумать, что внутри происходят настоящие химические и биологические метаморфозы. Просто кастрюля. Стоит себе на плите никого не трогает.
Вот и я была сейчас такая.
Я просто встала и прижалась лицом и грудью, все телом к стене рядом с дверью, скрытая лишь выступом, и то, не увидеть меня можно было только лишь в тот момент, когда ты заходишь в квартиру.
А потом все…
Входная дверь распахнулась, жидкий свет из коридора растекся по полу, будто масло. Хотя это невозможно, свет не может течь.
