На этом баня закончилась, закончились не начавшись прогулки на свежем воздухе, закончилось всё, кроме ласк. Остаток дня они провели, не отрываясь друг от друга.
– Женечка… ты такой нежный… и имя у тебя мягкое, лаковое, – нашёптывала она, теребя пальцами его тёмно-русые волосы. – Не то что у меня, щетинистое какое-то. Все это понимают, вот и придумывают уменьшительные. Один чудик даже Ирисой называл, приторно слегка, но всё лучше, чем Лариска. Бр-р-р, крыса какая-то, а не имя.
– Мать хотела дочь, поэтому так назвала. Немного есть имён, которые мужские и женские одновременно.
– А она что, прямо рассказала тебе, что хотела девочку?
– Да.
– Ну и дура. Прости, конечно. Просто это неправильно, комплекс неполноценности у ребёнка развивать.
– Вроде не развился. Ты, кстати, откуда это взяла?
– Я хотела на психологию к вам, в МГУ, но недотянула, много недотянула. И поняла, что вряд ли у меня получится в следующем году или когда-то ещё… Мне просто надо было в Москве остаться. Вот и осталась.
– И на кого ты теперь учишься?
– А-а, – махнула она рукой. – Это неважно. Домой нельзя возвращаться, понимаешь?
– С родителями что-то не поделили?
– И с родителями. Потом расскажу. Может быть.
У них случилось что-то наподобие медового месяца, изредка нарушаемого необходимостью ехать в институт и университет, слушать какие-то лекции, делать какие-то задания и лабораторные работы. Ещё Лариса через день трудилась в «Макдональдсе», а Женя прибился к избирательному штабу какого-то очередного кандидата на выборах в Мосгордуму. И котлеты, и избирательная возня были одинаково искусственными и противными, но как-то нужно было добывать деньги.
Поругались они на пустом месте.
– Давай жить вместе, – предложил он. – Ты и я. Если хочешь, поженимся.
– Это ты мне так предложение делаешь? – хохотнула «невеста».
– Да, – не поняв её веселья, серьёзно ответил Женя. – Я тебя люблю, и мне бы хотелось, чтобы ты больше никому и никогда не принадлежала. Только мне. Ты не против?
– Если не принимать в расчёт кое-какие мелкие несущественные детали – нисколько.
– Вот и чудесно! Когда будешь переезжать? Давай сегодня!
– Ну подожди, Женечка! Я ещё не сказала.
– Но ты не против? Я не понял.
– Нет, не против. Но я говорю: есть некоторые детали.
– Давай быстро разрулим все детали!
– Боюсь, быстро не получится. Давай пока оставим всё как есть.
– А сколько нужно времени «мелким несущественным деталям»?
– Даже не знаю. Год. Может, два.
– Целый год? Может быть, ты просто хочешь оставаться свободной? Встречаться с кем хочешь, спать с кем хочешь?
– Ну зачем ты, – попыталась сгладить она, но он уже распалился.
– Конечно! Захотела – туда, захотела – сюда. А тут будет муж сидеть, ждать, докучать и контролировать.
– Не надо, Женечка, – попыталась она его приобнять, но он вырвался. – Ты даже не представляешь, как бы мне самой этого хотелось. Но пока никак не выйдет. Я тебе обязательно когда-нибудь объясню.
– Не надо мне ничего объяснять. Я и так уже всё понял.
Ему самому было смертельно неприятно, что он поругался с любимой девушкой, любимой до такой степени, что он не представлял себе никого другого на её месте. Лариса заняла всё пространство, отведённое в его душе под категорию «любовь». Ссора плохо отразилась на их отношениях. Она всё так же продолжала приходить к нему, чаще в компании с кем-то, иногда даже одна. Но они никогда не спали вместе. Лариса как будто демонстративно его наказывала, а он и понимал, и не понимал, за что.
