Рассказал, как искал избалованных богатых мальчиков на тусовках, и приседал им на уши, чтобы вложились в дело. Как налаживал контакты, как добывал деньги. И как хотел переехать на время.
— Лиза услышала этот разговор. Я терпеть не могу объяснять кому попало то, что касается только меня, и сказал… хрень сказал, – поморщился я. — Вроде, что Лиза останется здесь, а я буду там, и отношения – это фуфло. Но мало ли что я сказал какому-то долбанату? Лизу я бы не кинул, я ее любил и люблю, – сжал кулаки, все еще злясь и на Лизу, что сбежала, и на себя, из-за того что речь не фильтровал. — У нее учеба, а мне в то время на учебу было плевать. Я не собирался таскать ее с собой по дешевым хатам, по новым городам, где я бы целыми днями на работе пропадал, а она бы ждала дома – и ни родни, ни учебы, ни друзей. Зачем? Я бы приезжал к ней, а как наладилось бы, простите, забрал бы к себе. А Лиза поняла все так, словно…
— Словно ты с ней играл. И отношения – временные, – договорил Никита Борисович. — Помню. И дочкины слова, что ты ее не уважал никогда, и что стыдился.
— Уважал. И никогда не стыдился. С чего бы?
— Она комплексовала, что… ну, что не фотомоделью была.
— Да нахер они нужны? Я Лизу любил и люблю, – не выдержал я – вот Лиза дура-то! Нашла из-за чего комплексовать. — Не собирался я ее таскать как свою девушку по блатхатам и нарковечеринкам, я же не дебил! В нормальные места ее водил – в кино, в кафе, в парки, на квесты. Но не туда, где шлюхи, наркоманы и оборзевшие от денег ублюдки. Я говорил ей сто раз, что там ей не место даже под моим присмотром.
Мы с Никитой Борисовичем замолчали. Приязни в его глазах не прибавилось – мы до этого пару раз виделись, и он и тогда был насторожен ко мне. Не грубил, Лизе не запрещал ничего, но я чувствовал скрытую враждебность всегда.
— А не искал почему? Раз так любишь.
— Разозлился. Бросила же, вот я и решил забыть, – дернул я плечом. — Жалею теперь.
— И?
— И не отпущу, – честно признался я. — Можете приступать к битью моей морды – потерплю малость, но в закат не свалю. И Витьке Лизу не отдам – лох он. А еще мой сводный брат.
Никита Борисович нахмурился, и была у меня мысль выболтать ему про хитросделанную Лизу, замутившую с придурком мне назло, но я не стал.
— Совпадение.
— Ну-ну, – хмыкнул он.
— Так что? Морду-то бить будете?
— Буду, – кивнул Никита Борисович. — Потом. Если еще раз обидишь дочку – и морду набью, и другие места. Успеется. А пока подожду, и мешать не буду. Идем в дом, – он указал на крыльцо, куда вышли Лиза со своей мамой – обе обеспокоенные, и уже готовые вызывать полицию.
Я тронул Никиту Борисовича за плечо, и спросил:
— Почему?
— Потому что ты принес инструменты, а Вик принес бы только маникюрный набор, – хмыкнул он. — Чудила тот еще. Да и Лиза, когда вы вместе были, светилась. Не просри.
***
ЛИЗА
— Красивый мальчик, – заметила бабушка.
— Обаятельный, – согласилась мама.
— Козел, – заключила я.
— Ой, Лиз, все они козлы. И что, теперь не размножаться, раз козлы? – бабушка приобняла меня, и повела в дом. — Вырастет, и перестанет быть таким… наверное. Вот мой Никита тоже тем еще засранцем был, но взялся же за голову.
— К тридцати годам, – вздохнула мама.
— А до этого папа таким-же товарищем был? – я кивнула на выход, и жадно вгляделась в мамины глаза.
Мама смутилась, и промолчала. Да и бабушка не стала меня просвещать.
Ну, как обычно! Я в курсе некоторых деталей, конечно, но узнавала я их нечаянно. С папой однажды поехали к его друзьям, на очередные шашлыки, а мама дома осталась. А потом выяснилось, что в той компании была одна дама, с которой у папы что-то там было лет так сто назад, еще до встречи с мамой… ох, как же мама тогда обиделась! И это при том, что папа к той женщине даже не подходил.
