Сначала по телу пробежала горячая волна предчувствия, затем спина и руки покрылись мурашками, а уже потом я услышала голос. Знакомый. Наглый. И поняла, к чему было это мимолетное предчувствие.
— Любимая, ты дома? Я пришел дверь починить, как и обещал, – услышала я, после хлопка двери голос Андрея из коридора.
Обернулась, и в этот момент увидела, как он заходит на кухню – как обычно с наглым выражением лица, которое перетекло в растерянное, и даже смущенное, как только Булатов увидел моих гостей. — Никита Борисович? Ээээ… здравствуйте, давно не виделись.
— Да, – папа начал медленно подниматься со стула. — Давно.
— И что здесь происходит? – рявкнул папа.
— Штаны твои тут развевались, Андрей? – весело спросила мама, и подмигнула мне.
А папа взглянул так… вот про василисков я читала – от такого взгляда так и тянет в камень обратиться. Или под стол спрятаться.
— Андрей – просто сосед! Ничего это не значит, – я нервно сцепила ладони в замок, и повторила: — Это вообще ничего не значит!
— Не виноватая я, он сам пришел, – передразнил папа.
Андрею бы помолчать, и выйти, но это же Андрей Булатов! Чтобы он, да хоть раз поступил мудро, мне во благо – угу, когда рак на горе свистнет, тогда я и дождусь этого.
И то не факт.
— Ну… здравствуйте еще раз, – Андрей положил инструменты на пол – надо же, и правда ремонтировать дверь пришел. — Лиз, сделай мне кофе, пожалуйста.
И он приблизился к столу.
Андрей Бессмертный, блин.
А я в панике, руки уже не знаю, куда девать – то пальцы за спиной выгибаю, то ладони в кулаки сжимаю – потные, подрагивающие, и все жду скандала.
А он будет – это и ежу понятно.
— Пойдем-ка, выйдем, – процедил папа.
— Папа!
— Идемте, – пожал плечами Андрей, и тут я нашла, куда свои руки девать – кулак ему показала.
Да и мама поддержала – бросила на Булатова хмурый взгляд, и надавила на папины плечи, начав увещевать:
— Мы сюда скандалить приехали разве? Дочка нас после этого вообще на порог не пустит, и права будет – не родственники, а уродственники. Так что пока не поговорим, никаких «давай-ка выйдем».
— Женщина… – начал папа раздраженно, и мама закрыла ему рот ладонью.
Еще и в щеку поцеловала, и папа более-менее расслабился.
Папа у нас главный в семье, мы привыкли. Обычно мама с ним не спорит, но так уж повелось, что изредка мама что-то решает, и если уж решает, то спорить с ней бесполезно – и нам, и отцу. Такой вот патриархат на минималках, и все счастливы.
— Кофе, – напомнил Андрей, и шепотом произнес: — Не трясись, как заяц, Лизка. Все хорошо будет.
— Или не будет, – отвернулась я к шкафчику. — Папа тебя убьет, а мне придется помогать ему скрывать преступление.
— Ты справишься, – хохотнул Андрей, и сел за стол.
Точно. Бессмертный.
— И что это значит? – заговорил папа, а мама встала за его спиной, и положила руки ему на плечи.
Разминает их. Успокаивает.
Папа у меня шебутной, взрывной. Мама говорит, что по молодости он чудил, да и сейчас тоже на многое горазд…
… и шутить любит. Видимо, страсть к весельчакам у меня от мамы. Только сейчас папа не особо весел.
— Я переехал сюда, мы с Лизой соседи, – пояснил Андрей. — Насчет прошлого…
— Насчет прошлого, в котором Лиза плакала? – перебил папа. — Из-за тебя плакала. Много, долго. Попросила из Екатеринбурга ее увезти – трясло ее, я до сих пор помню. У меня филиал, но я плюнул на это, увез семью сразу же, и наезжал иногда по делам. Дочку было страшно одну оставить, я от нее долго не отходил, как и Надя, – кивнул он на маму. — Что ты хочешь сказать? Что прошлое пусть останется в прошлом, а сейчас все по-новому, и можно доводить мою дочь? Опять? С чистого листа?
